Ознакомительная версия.
Новое время родило нового героя. Я часто думал, в чём его секрет и, кажется, догадался: дело в том, что он был умным. Вот так вот всё просто. Он очень много всего знал. Его мозг был хранилищем какой-то совершенно загадочной, но невероятно полезной информации во времена, когда никто ничего не помнил. Мы отвыкли запоминать, за нас это делали наши устройства. Мы не хранили информацию в голове и не старались сохранить её где-нибудь помимо Сети. Вся наша жизнь постепенно перекочёвывала туда, в Сеть, и оборвалась она внезапно, когда выключилось электричество. Нет, правда! Я вот не помню наизусть ни один из телефонных номеров! Мне с трудом вспоминаются адреса домов, где я жил. Я не могу сказать, какое масло мне нужно заливать в машину, или какая дозировка лекарства нужна в случае болезни. Я не помню ничьих дней рождений. Я забыл, как звали маму моей последней супруги. Год рождения отца с трудом воссоздаю, приплюсовывая число двадцать три к моему году.
Чёрт, а как же эти, со вставленными в головы симками? У них, наверное, ко всему прочему ещё и фонило постоянно где-то в мозгах…. Помню этих несчастных, которые, словно зомби, бродили по улицам с отупевшими выражениями лиц в первый месяц после «взрывов».
Профессор всё помнил. А если чего-то не помнил, то пытался найти в книгах. В бумажных книгах. Недалеко от Бункера находилась библиотека, в которую мы неоднократно наведывались. В отличие от магазинов, которые были разграблены сразу и подчистую, библиотека была настольно никому не нужна, что даже замок на двери был не тронут, когда мы впервые туда пришли. Профессор запасался какими-то справочниками, толстыми энциклопедиями и прочими загадочными фолиантами, которые, как выяснится позже, спасли нам жизнь.
Он провёл перепись и установил, кто чем занимается. Он нашёл нужных специалистов и вместе с ними начал делать ветряки, систему вентиляции и оборонительных сооружений. Он предложил натаскать земли на верхний этаж и организовать там какое-то подобие сада. Он лично мастерил ловушки на крыс. Он распланировал и организовал наши вылазки, благодаря которым мы пополнили наши запасы продуктами и оружием. Он взял на себя ответственность, когда мы поняли, что «зима» затягивается и нужно кем-то пожертвовать.
Посреди этого панегирика позволю себе, всё же, небольшую ремарку. Профессор, с его фантастическим, каким-то кошачьим чутьём, гораздо раньше большинства остальных граждан сообразил, что наступают весьма тяжёлые времена. В то время как обесточенные полуроботы пытались дозвониться до саппорта и выяснить, почему они не могут войти в Сеть, а политики настойчиво разъясняли своей пастве, что они работают над решением проблемы, Профессор с настойчивостью муравья принялся завозить в Бункер различные приспособления, одежду и инструменты. Не обращая никакого внимания на суетящихся вокруг него людей, он планомерно начал обустройство имеющихся площадей. Делал он это, надо сказать, исключительно за счёт своих собственных средств, позабыв о праве собственности, за которую так отчаянно сражался последние десять лет. Через пару дней к Профессору уже присоединилось несколько человек, которые стали активно ему помогать, образовалось ядро будущей общины. Люди тащили в свой будущий дом всё, что могло помочь пережить несколько месяцев надвигающегося ненастья. Не все, впрочем, были столь филантропично настроены.
У автопаркинга были, как выяснилось, владельцы – какие-то братья Хасановы или Гасановы, не помню точно. Братья эти, обеспокоенные непонятными шевелениями людей в принадлежащем им комплексе, приехали однажды со всем этим разобраться. Встреча прошла наверху у входа в паркинг, там, где мы позже возведем систему оборонительных сооружений. Профессор вышел к ним и, улыбаясь летнему снегу, предложил братьям присоединиться к общему делу, он был вежлив и деликатен, просил прощения и обещал освободить площади, как только закончится «этот горький катаклизм». Братья его не особенно слушали, они всё больше распалялись, употребляя непристойные слова и угрозы. То, что произошло дальше, явило миру Профессора – Президента Бункера.
Я, появившийся в Бункере чуть позже, не видел этой сцены, но неоднократно слышал о ней из уст старожилов. Насколько я могу воспроизвести слова очевидцев, Профессор прямо посреди разговора, не торопясь вытащил из кармана пистолет и, не прекращая своих увещеваний, просто взял и убил братьев Хасановых-Гасановых. Свидетели говорят, что потом он первым делом попросил прощения у всех присутствовавших за эту жестокую сцену, а далее деловито схватил за ноги один их двух трупов и потащил его в сторону от входа. Через несколько секунд трупы были убраны добровольными помощниками, а Профессора обступила восторженная толпа, готовая выполнять любое указание своего нового вождя.
О Профессоре, втором годе после «взрывов» и культе «Сестры»
«Горький катаклизм» всё никак не проходил. Предсказания Профессора о скором завершении нашего пребывания в железобетонном заточении не сбылись.
Сколько нас тут было в первый год? Несколько сотен, а может быть, даже больше, чем тысяча? Не знаю точно, хотя Профессор вёл подсчёты и в какой-то момент сделал вывод, что большего количества жильцов Бункер не потянет. Мы захлопнули двери и выставили охрану. Несмотря на это, какое-то время нас действительно было очень много, так что мы вынуждены были даже… Впрочем, Профессор вам уже во всех красках про это рассказал. А дальше, через каких-то несколько месяцев, население Бункера стало сокращаться с бешеной скоростью. Если уж здесь, внутри, мы вымирали так, что не успевали выносить тела в «Холодильник», то что говорить про тех, кто остался там, снаружи? Кто решил отсидеться в квартире или загородном доме? Кто поехал «куда-нибудь на юг» и был захвачен в снежный плен?
Второй год был воистину ужасен. В начале года нас было несколько сотен, а к концу – уже десятков. Ни перспектив, ни желаний, ни чувств. За окном – вечный снег. Лично мне помогал не сойти с ума только алкоголь. Профессор, вроде бы, держался, но со временем и с ним стали происходить какие-то непонятные трансформации.
Постепенно его, такого мудрого и такого нужного, словно кто-то стал подменять, как будто кто-то вселился в его тело и говорил с нами посредством безвольно открывающего рот Профессора. Он, смущавшийся поначалу от одного только слова «президент», как-то незаметно вошёл в образ Президента, поверил в свою избранность, отгородившись от нас стеной из верных оруженосцев.
Мы старались не обращать на это внимание, тем более что поначалу это как-то и не очень проявлялось, но потом стало уже совсем очевидно: он постоянно с кем-то говорил, как будто советовался. Прислушавшись, я понял, что Профессор ведёт диалог со своей сестрой, то есть, как бы ведёт, её ведь на самом-то деле не было. И если сначала нам было как-то всё равно, то потом многим стало страшно. К концу второй зимы было совершенно ясно, что нами руководит совершенно выживший из ума старик, который по каждому поводу бежит куда-то советоваться с несуществующей сестрой и затем под влиянием её «советов» принимает не совсем очевидные решения.
Ознакомительная версия.
