продвигаться… О господи, сообразил я, да они кого-то ищут!
Она буквально врезалась в меня – иначе бы я ее не узнал; сейчас она походила на любую жительницу окраин: белый платок надвинут на лоб, молодое тело скрыто бесформенной кофтой. Кофта была темная – я скорее почувствовал, чем увидел, что на плече у нее расплывается горячее пятно.
Ее пальцы вцепились мне в локоть, белое лицо – белее платка – оказалось совсем рядом.
Через руку у нее была перекинута грубая шерстяная кофта – что-то уперлось мне в бок, металлическое, холодное.
– Идите рядом, – выдохнула она.
– Хорошо. – Я понимал, что она на грани, и старался говорить как можно ровнее. – Уберите пушку. Я вас не выдам…
Она поколебалась секунду, но ощущение холодного ствола под ребрами исчезло. Лишь теперь я понял, что она цеплялась за меня из последних сил, – по той тяжести, с которой она навалилась мне на плечо.
Мы неторопливо двинулись вниз по склону – обычная супружеская пара, застигнутая врасплох непонятными событиями этого недоступного пониманию мира.
Тропинка круто сворачивала к докам, растрепанные плакучие вербы заслоняли нас от пристальных взглядов патрульных.
Она начала вырываться – очень слабо, видимо из последних сил. Я придержал ее за локоть:
– Спокойнее…
– Это дорога в доки, – она отчаянно мотнула головой, так что уголки платка взметнулись, точно белые крылья, – мне туда нельзя… Патрули…
За спиной раздался пронзительный свист. Она вновь отчаянно рванулась, пытаясь освободиться.
– Спокойнее, – повторил я, – я тут рос… Здесь где-то должен быть старый водосток… если его не замуровали…
Кирпичный зев водостока зарос бурьяном так, что я его чуть не пропустил. На полу скопилась грязная застоявшаяся вода.
– Сюда, – сказал я.
– Шевчук, – пробормотала она почти отстраненно, – мне нужен Шевчук. Я видела – вы от него выходили…
– Вам нужен врач, – согласился я.
– Шевчук… он не выдаст…
– Я приведу Шевчука. Попробую.
Водосток резко забирал вверх, еще двести метров – и разлом, из которого бил мутный дневной свет. Мы когда-то играли здесь в защитников Новоградской Крепости – последнего вольного города, человеческого города, осмелившегося противостоять Объединенной Империи. Была такая легенда, что их не истребили совсем, а они ушли в подполье, в катакомбы, и выйдут, когда в них появится нужда.
Я осторожно высунулся в разлом – поблизости было пусто. Худая черная кошка шарахнулась в сторону. Помог выбраться своей спутнице – она еле шла, слепо цепляясь за мою руку… Какое-то время мы шли пригнувшись, прячась за давно не стриженными куртинами, потом пересекли сквер, и я вновь оказался в начале своего пути. Расписанная причудливыми узорами стенка, карниз… Еще полчаса назад Бучко был дома.
Я позвонил в колокольчик.
* * *
– Хорошенькое дело, – грустно сказал Бучко.
Дверь в кладовку была открыта, на полу валялись окровавленные тряпки.
Ей не поможет никакой Шевчук, подумал я. Она потеряла слишком много крови.
– Скорее, – пробормотала она сквозь зубы.
– Сейчас.
Я подставил окровавленные ладони под хлипкую струйку из рукомойника. Рану я ей перетянул – вот, собственно, и все, что я мог сделать. Шевчук вряд ли сделает больше.
Бучко печально покачал головой:
– Она ж убийца, Лесь. Что ты с ней возишься?
– Потому что я хочу знать, что происходит на самом деле. А разве ты не хочешь?
– Еще чего! – отрезал Бучко.
Я выглянул в окно. Переулок был пуст, – должно быть, все столпились около кордона.
Женщина сидела – скорее, лежала – на полу у стены. Я подсунул ей под голову свернутую куртку. Движение худых смуглых пальцев было слабым, почти незаметным, но я понял и наклонился над ней.
– Аскольд… – сказала она еле слышно.
– Что – Аскольд?
– Это он… Роману побег… если я…
– Что это она несет? – удивился Бучко.
– Похоже, она из группы Ляшенко. Видно, ей сказали, что Роману устроят побег, если акция удастся.
– Роман сам должен был… – Глаза у нее заволокло мутью, и они до странности напоминали глаза Себастиана. – Все уже было… Но он остановил операцию… в последнюю минуту… тогда они пришли и…
Я еле удержался, чтобы не встряхнуть ее.
– Дальше…
– Взяли группу… Только мне удалось бежать… Так я думала…
– Он дал вам уйти?
– Получается, так, – подтвердила она. – А потом нашел меня… Я сделала все, как он сказал. Все. А он…
– Расправился с вами.
– Попытался. – Она на миг вздернула голову, в глазах блеснул огонь. – С тем его человеком я сама расправилась…
Огонь погас, она откинулась к стене и недоуменно произнесла:
– Он же был на нашей стороне…
А Шевчук-то прав, подумал я, он-то сразу понял. Ненависть делает человека зорким.
Бучко растерянно поглядел на меня:
– Что-то я не просек…
– Все очень просто, Игорь, – пояснил я. – Аскольд исподволь готовил себе рычаги для захвата власти. Это он прикармливал группу Ляшенко. На какой-то момент их интересы совпали. Ляшенко, должно быть, готовил серию таких терактов…
– Зачем?
– Кто их поймет? Может, чтобы дестабилизировать обстановку…
Женщина пошевелилась:
– Вынудить их… на репрессии… пусть бы показали свое… истинное лицо. Тогда люди поймут – даже такие соглашатели, как вы. С ними нельзя сотрудничать. С ними можно только бороться.
– Да что там у них, у народовольцев, – пожал плечами Бучко, – одни идиоты, что ли?
– У них какая-то своя логика… Но потом Ляшенко, должно быть, все же заподозрил, что его используют… И отменил акцию. Тогда Аскольд напустил на них охранку. Боюсь, что… Нас ждут тяжелые времена. Аскольд рвется к власти. А для этого ему нужно убедить оппозицию, что люди – опасны… Или стали опасны – теперь, когда технологии вырвались из-под контроля. Он подгребет под себя весь аппарат подавления – под свой новый комитет. Армию, полицию, все…
– А… как же мы? – растерянно спросил Бучко.
– Что – мы?
– Прижмут. – Бучко щедро плеснул в стакан самогону из заветной бутыли и закусил перышком лука. – Точно прижмут. На вегетарианство переведут… Говорю тебе, Лесь, под Фастовом эшелоны пустые вторые сутки стоят – кум своими глазами видел… Они туда весь скот сгонят и вывезут… А нас на силос посадят…
Женщина беспокойно пошевелилась. Грязное окно было сплошь в потеках дождя, гул толпы у кордона долетал неясный, смазанный, точно шум прибоя.
Я медленно сказал:
– Игорь… Это не для скота вагоны…
Бучко застыл со стаканом в руке:
– Что?.. Всех?
– Ну, скорее всего – Нижний Город… Наверняка его потому и оцепили. Потом, Аскольд же не дурак – одновременно надо бить. Со всех сторон. Сейчас в губерниях вспыхнет – везде, где он дурачков этих прикармливал… Париж… Берлин… везде… пройдет волна терактов, потом найдут виновников… Сам знаешь, как оно делается… И кто докажет… Истинных соучастников он же уберет – уже убирает. Господи, да ее любой ценой спасти нужно! Беги за Шевчуком, Игорь! Пусть все тащит, что там у него, – антибиотики? Кардиостимуляторы? И поскорее…
Вот он, его звездный час, Шевчука… Вся его жизнь, вся незадавшаяся карьера – все для того, чтобы один-единственный раз оказаться в нужном месте в нужное время…
– А ты? – нерешительно спросил Бучко.
– Нам нужен кто-то, кто бы смог прикрыть
