– И-а, И-а!..
– Надо же, он нас понимает! – сказала Ван Леюн.
– Уважаемый Лань, если бы я подарил вам дорогую вещь, то унизил бы вас и испортил нашу дружбу, – сказал Пан Ху, вытаскивая из кармана зажигалку и закуривая. – А поэтому, дарю вам на память эту зажигалку, которую я забрал у американских дьяволов. – Потом, доставая из кармана желтый латунный колокольчик, добавил: – А вот эту вещичку для осла мне специально нашли на местной толкучке.
Герой войны подошел, и повесил колокольчик мне на шею, а потом, погладив по голове, сказал:
– Ты герой! Вручаю тебе высокую награду!
Я покачал головой и так растрогался, что чуть не заплакал. «И-о, И-о...». И колокольчик мелодично отозвался мне.
Ван Леюн вынула пакет сладостей и разделила среди детей, включая двойняшек Хуана – Хучжу и Хецзо.
«Ходишь в школу?» – спросил гость Цзиньлуна.
Разговорчивый Цзефан опередил брата и ответил:
- «Нет».
«Надо ходить. Обязательно! Вы, молодежь – будущие красные лидеры нового общества и нового государства, а в таком деле без образования не обойтись».
«Наша семья еще не вступила в кооператив, мы – единоличники, отец не пускает нас в школу».
«Что? Единоличники? Не может быть! Как может быть единоличником такой сознательный человек, как вы? Лань Лан, это правда?».
– Да, правда! – раздался звонкий голос в воротах. Мы увидели Хун Тайюэ, сельского председателя, секретаря партийной ячейки и председателя кооператива. Одетый в свою повседневную одежду, он казался более худым, чем обычно, одна кожа и кости. Широкими шагами он направился к Пан Ху и, пожав его руку, сказал: «Товарищ директор, товарищ Ван, поздравляю вас с Новым годом!».
– С Новым годом! С Новым годом! – ответили супруги.
Во дворе двигались люди, поздравляли друг друга с праздником – новыми, а не древними словами – и в этом, как в капле воды, отражались большие общественные изменения.
– Товарищ директор, мы собрались, чтобы обсудить вопрос о слиянии в один передовой кооператив многих окрестных сельских кооперативов, – сказал Хун Тайюэ. – Выступите перед нами с речью как герой войны.
– Я не готов, – ответил Пан Ху. – Я приехал, чтобы поблагодарить товарища Лана за то, что он спас жизнь моей жене и нашему ребенку.
– Не надо готовиться, просто поговорите с нами. Будет достаточно, если вы расскажете про свои героические подвиги. Мы вас просим! – сказал Хун Тайюэ и захлопал в ладоши. Аплодисменты подхватили и другие люди.
– Хорошо, постараюсь.
Пан Ху проводили под абрикосовое дерево, кто-то поставил ему стул, но он не стал садиться, а стоя громко начал:
– Товарищи села Симэнь, поздравляю вас с Новым годом! Прошедший год был счастливым для нас, а будущий будет еще счастливее, потому что под руководством Коммунистической партии и лично товарища Мао Цзэдуна наши освобожденные крестьяне стали на путь организации кооперативов. И эта грандиозная золотая магистраль становится все шире и шире!
– Но среди нас есть отдельные люди, которые упорно идут дорогой индивидуального хозяйства, предпочитая конкурировать с нашим кооперативом, и не признают поражения! – вмешался Хун Тайюэ. – Лань Лянь, я имею в виду тебя!
Взгляды людей переместились на хозяина, который, опустив голову, играл подаренной ему зажигалкой. Щелк! – огонь, щелк! – огонь, щелк! – огонь. Жена толкнула его локтем, чтобы он перестал играть, но он взглянул на неё и огрызнулся: «Иди домой!».
– Лань Лянь – сознательный товарищ, – продолжил Пан Ху, повысив голос. – Вместе со своим ослом он отважно уничтожил волков, а теперь спас мою жену. И в кооператив не вошел только потому, что пока не понял, как это важно. Люди, не заставляйте его вступать насильно. Я уверен, товарищ Лань Лянь однажды сам станет членом кооператива и совместно с вами пройдет предназначенной нам величайшей дорогой.
– Лань Лянь, – сказал Хун Тайюэ, – если ты не вступишь в передовой объединенный кооператив, я стану перед тобой на колени!
Хозяин отвязал меня от привязи и повел к воротам. Звонко зазвонил на моей шее колокольчик, подарок героя войны.
– Лань Лянь, так ты, в конце концов, вступишь в наш кооператив или нет? – крикнул вдогонку нам Хун Тайюэ.
Хозяин остановился за воротами и, повернув голову, ответил приглушенным голосом:
– Не вступлю! Даже если ты встанешь передо мной на колени!
Глава 9.
Осел из рода Симэнь во сне встречает Симэнь Бай.
Народная милиция получает приказ арестовать Лань Ляня
Дружище Цзефан, я расскажу тебе о событиях 1958 года. Озорник Мо Янь упомянул о них в своих многочисленных рассказах, но понаписал там всяких глупостей, которым ни в коем случае нельзя верить. Все, что я собираюсь изложить – мой личный опыт, который имеет ценность исторического документа.
В этот год пятеро детей из усадьбы Симэнь Нао, включая тебя, Цзефан, были учениками второго класса коммунистической начальной школы волости Северо-Восточная Гаоми. У меня нет никакого желания вспоминать о широкой кампании по производству железа и о повсеместном строительстве железоплавильных печей. Также не буду касаться большого движения по организации коллективных кухонь, в которых крестьяне всего уезда питались из одного большого котла, потому что не стоит распространяться о том, что ты испытал на своей собственной шкуре. Не буду рассказывать и о ликвидации округов, волостей и деревень ради создания крупных производственных бригад, когда за одну ночь весь уезд превращался в народную коммуну, – то есть о том, о чем ты знаешь лучше меня. Зато хочу, если ты не возражаешь, рассказать о некоторых довольно романтических событиях, которые я пережил в тот особый 1958-й год, будучи ослом у единоличника Лань Ляня. Я постараюсь держаться подальше от политики, но если коснусь ее, то прошу извинить.
Была майская ночь с ярким и чистым месяцем. Порывы теплого ветра приносили с полей запахи спелой пшеницы, камыша над рекой, тамарикса на песчаном берегу и срубленных деревьев... Они возбуждали меня, но не настолько, чтобы побудить к бегству из дома этого упрямого, неуживчивого единоличника. По правде говоря, я надеялся на то, что почувствую запах ослицы, и тогда, вопреки всем, вырвусь отсюда, перекусив зубами привязь. Это была вполне нормальная физиологическая реакция здорового взрослого осла. И я этих проявлений не стеснялся. После того, как тот подлец отрезал мне одно яйцо, я думал, что эта область жизни мне окончательно закрыта. И хотя между ногами у меня еще оставались два яйца, я считал, что они – ненужное украшение.
