– Ну, что, допрыгался?
Сюняев, в ответ, пожал плечами, как бы утверждая тем самым, что уж он-то, во всяком случае, тут совершенно непричем.
– Конечно, ты – ангел во плоти! – продолжил Гиря свой монолог, засовывая руки в карманы, и не прекращая покачиваться.
В этот момент он напомнил мне вождя мировой революции с картинки из учебника истории.
– Что же, я должен был, по-твоему, молчать? – вдруг взорвался Сюняев. – Это ведь не первый случай!
– Но и орать на весь ГУК тебя никто не просил, – произнес Гиря ласково. – Я, во всяком случае, на этом не настаивал. Эпизод действительно не первый, и каждый раз ты устраиваешь склоку. – Теперь Гиря лучезарно улыбался. – Поведай мне тайну, скажи, зачем ты это делаешь? Ну, каков результат твоей кипучей деятельности? Ты выпятил грудь, покрасовался перед Астором, доказал ему, что, хотя он и потомок английских лордов, но рыльце имеет в пуху, и что дальше? Астор мобилизует личный состав, нарисует миллион графиков полетов, переставит флажочки на своей знаменитой звездной карте, и все. И все-е!
– Но ведь надо же что-то делать, в конце концов! Не сидеть же вот так. Ведь диспетчерская служба хронически не выполняет своих функций.
– Да, не выполняет. И всем это известно не хуже тебя. Это типичный секрет Полишинеля. Но причем тут скандалы? Зачем ты настраиваешь против нас технарей. Худо ли бедно, но они летают, возят людей и грузы. И дураку понятно, что сосредоточение диспетчерской службы здесь, на Земле, – анахронизм. Зачем же орать? Или ты точно знаешь, как надо устроить, чтобы в любой момент относительно любого судна можно было точно сказать, где оно находится, кого и куда везет, кто отправитель груза, кто получатель, какова сумма страховки, и в каком секторе Луны проживает обожаемая супруга капитана?
– Конечно знаю! – запальчиво произнес Сюняев. – Нужно децентрализовать диспетчерскую службу, и создать орбитальные центры по радиальному принципу.
– Ага! – произнес Гиря. – Поясни.
– Разбить Систему на сферические зоны. В каждой зоне – своя диспетчерская служба, а здесь – только координационная. Основной грузопоток идет по радиусам. Служба зоны принимает КК, пропускает через зону и передает следующей. А сведения – координаторам. Они сами будут друг друга контролировать! А мы, по крайней мере, будем точно знать, между какими зонами потерялся тот или иной объект. А если кто-то лег в дрейф на эллипсе – его тут же вычисляют, и спрашивают, какого черта он изображает из себя астероид? Простои уменьшим…
– Свежо! – пробормотал Гиря. – Давно сварил?
– Это не я сварил, – сказал Сюняев задиристо. – Это придумали еще двести лет назад, когда плавали по морям-окиянам и бороздили воздушный.
– Возможно и так, – Гиря повернулся ко мне. – Вот, Глеб, смотри на него – он весь тут. Он думает, что меня можно обвести вокруг пальца, но я знаю его как облупленного. Основная особенность стиля Валерия Алексеевича заключается в том, что он начинает думать, когда нашкодит. И сейчас, он сначала устроил скандал, а потом сообразил, что надо же что-то предложить взамен того, что он покрыл матом. Тут у него мозги и заработали!
Мне показалось, что Валерий Алексеевич сейчас вскочит, начнет рвать рубаху на груди и стучать в нее, выкрикивая: "Кто? Я?! Да ни в жисть!", и тому подобное. Но Сюняев только молчал и сопел, как мальчишка, вызванный к доске и уличенный в халатном отношении к творчеству Лермонтова.
Я, собственно, только теперь понял, к чему клонится разговор. Суть проблемы состояла в том, что все попытки контролировать правильность использования судов Космофлота с позиций безопасности сводились на нет двумя службами ГУК – диспетчерско-навигационной и эксплуатационной. Противоречия носили объективный характер. Суда выходят из строя, а людей, сырье и грузы надо доставлять по утвержденным планам. Все суда делятся на классы, в соответствии с предназначением. На лайнерах, скажем, нельзя возить некоторые грузы, а на балкерах – пассажиров. На рейдерах все это можно, но рейдеры не ходят по маршрутам. Причем, запреты, налагаемые Уставом, категоричны, а обстоятельства – какие угодно. Компромиссы и обходные пути, которые находят эксплуатационники, нас не всегда устраивают, потому что усугубляют последствия аварий.
Но именно Валерий Алексеевич курировал это направление и занимался всеми безобразиями в отсеках КК. То есть, практически все серьезные аварии расследовал он. Кикнадзе занимался стационарными объектами и службами, Карпентер – "человеческим фактором", а Штокман был универсал и мыслитель. Он анализировал, делал выводы, и предлагал кары.
Планеты, спутники и астероиды двигались строго по своим орбитам, а вот КК перемещались по трассам в виде замысловатых траекторий, усугубляя задачу Сюняева. Помимо собственно расследований, он должен был, заботиться о предотвращении происшествий, и "профилактика" была его любимым словом. А любимым занятием – инспекторские налеты на космопорты и орбитальные базы Космофлота. У него даже были специальные титулы: "главный советник Коллегии ГУК по вопросам безопасности" и "главный инспектор". Вообще говоря, последний должен был носить Гиря по должности, но он очень ловко из-под него вывернулся, мотивируя тем, что является членом Коллегии, руководителем отдела безопасности и одновременно ВРИО руководителя сектора безопасности. Почему он уже пять лет был ВРИО, я не знаю, но думаю, что такое его позиционирование было частью какой-то хитрой политики.
Что касается Сюняева, то он одним своим видом приводил в состояние трепета бывалых капитанов, даже при отсутствии нарушений на борту, а уж если таковые имели место, и, упаси Бог, приводили к последствиям… Видели бы они, как он сейчас отбивался от Гири, то-то бы вскипела желчь! Какими тонкими язвительными улыбками покрылись бы физиономии космических волков и прожженных орбитальных администраторов.
– Но нет худа без добра, – констатировал Гиря, направляясь в свой закуток между сейфом и столом.
Валерий Алексеевич испустил шумный вздох. Первый, самый драматический акт пьесы был сыгран, начинался второй.
– Обмозгуем, разработаем, предложим, – сказал Гиря. – Но это когда еще будет, и будет ли вообще. Страсти будут кипеть вокруг затрат и кресел. Но нам на это начхать. Хотите безопасность – делайте по-человечески, не хотите – делайте что хотите, но потом не обижайтесь. Правильно я говорю? – Гиря прочно уселся на место. – И что, действительно одно судно в трех местах?
– Именно, Петя, именно!
– А где оно фактически?
– Вопрос на редкость глупый, и совершенно бестактный.
Можно было только удивляться, с какой скоростью Валерий Алексеевич перешел из состояния распекаемого школяра, в фазу самоуверенного и знающего себе цену заместителя начальника отдела, выполняющего боевую задачу на посту. Вообще-то за время работы в отделе я имел возможность изучить характеры старших коллег. Но впервые оказался свидетелем того, как в среде этих характеров зарождается новое направление в деятельности отдела. Ибо, как я понял, теперь Гиря начнет строить политику. Это такое многоэтажное здание с запутанной системой коридоров, куда он загонит всех смежников, и где последние будут шарахаться, пока не соберутся в одной комнате, из которой не обнаружат никакого выхода. Там уже будет сидеть Петр Янович. Он воздвигнет свой перст и укажет правильное направление.
