— Я понимаю, — тихо ответил Джон Годворд. — Ты прав, всадник на белом коне уже здесь.
Дьявол щелкнул пальцами, и в концертном зале стало на два зрителя меньше.
ВОЙНА
Ничто в этом мире не способно превзойти в спокойствии вечернее кладбище. Именно туда перенес Джона Годворда дьявол на этот раз. Зеленая лужайка, уходящая к самому горизонту, достаточно плотно утыкана невысокими мраморными надгробиями.
— Кладбище, — задумчиво сказал мистер Годворд. — Всадник на рыжем коне? Война?
— Именно, — ответил дьявол.
— Но со времен окончания последней в истории Земли войны уже минуло почти два века.
— То был последний вооруженный конфликт, но не война, смертный. По сути, она никогда не прекращалась. С самых темных времен и по сей день. Независимость, свобода, праведная религия — причин было много. Хотя в действительности суть каждой войны в том, чтобы достичь собственных целей, не считаясь с потерями. Вы избавились от понятия родины, уравняли всех людей. И в то же время ни о каком реальном равенстве не может быть и речи — индивидуальное обогащение предполагает массовое обнищание. И ты это прекрасно знаешь. Скольких конкурентов ты разорил? Сколько людей в результате остались без работы?
Мистер Годворд молчал. Мир бизнеса был похож на самые темные и глубокие воды океана — выживает тот, кто вовремя успеет сожрать остальных. Джон привык к этому, принял правила игры. И действительно, чтобы достичь той вершины, на которой он находился сейчас, он уничтожил многих конкурентов. И каждый разоренный конкурент означал, что сотни, а то и тысячи человек становились безработными. Конечно, большинство из них находили другую работу. Но все ли? Конечно, государственное пособие позволяло им не умереть с голоду. Но не более того.
— Вы перестали убивать друг друга на поле брани, — продолжил дьявол. — Откуда же тогда берутся мертвецы? Присмотрись, большинство похороненных здесь людей не прожили и полвека. Рекордное количество самоубийств, болезни. Многие из них умирают в очереди на бесплатную операцию, которая могла бы их спасти. И это не вина врачей, им тоже нужно кормить свои семьи. Вы избавились от таких понятий как родина, патриотизм, религия, расовая принадлежность. Выбросили все те маски, за которыми можно было спрятать истинную суть любой войны — личное обогащение за чужой счет. И избавившись от того, что отличало вас друг от друга, вы, сами того не замечая, потеряли и то, что отличало вас от диких зверей.
Солнце медленно закатывалось за горизонт, окрашивая все вокруг в рыжие тона. Зеленая кладбищенская трава будто бы пропиталась кровью. Джон Годворд молчал. В его голове проносилась вся его жизнь. Та жизнь, которую он посвятил этой войне за то, чтобы выжить и достичь вершины. И ему удалось. Он достиг той высоты, выше которой уже нет никого, кто бы мог сбросить его обратно вниз.
— Теперь я понимаю, — тихо сказал Джон. — Ты показал мне всадника на рыжем коне, сатана.
Дьявол улыбнулся и вновь щелкнул пальцами. Кладбище опустело.
ГЛАД
Время будто бы повернуло вспять — солнце, которое почти завалилось за горизонт на кладбище, теперь стояло в зените. Вокруг было множество людей. На этот раз живых. Мистер Годворд огляделся.
— Мы в зоопарке? — удивился он.
— Да. Лучшее место для разговора о следующем всаднике.
— Голод. Думаю дело не в том, что животных в этом зоопарке плохо кормят, не так ли?
— Ты начинаешь улавливать основную концепцию, смертный. Может быть, ты сумеешь понять все сам, без моей помощи?
— Может быть, сатана.
В молчании они шли вдоль клеток. Остальные посетители не обращали на них никакого внимания. Животные лежали в тени и без особого интереса взирали на людей. Дойдя до клетки с африканскими львами, мистер Годворд остановился.
— Отсутствие свободы? — задумчиво произнес он.
— Отчасти. Не только львы сидят в клетке.
Они двинулись дальше. Они прошли мимо буйвола, который задумчиво пил воду. Джон Годворд думал о том, что каждый человек тянет свою лямку. Именно такую ассоциацию вызывал буйвол. Обезьяны, мимо которых они с дьяволом проходили, были более активны. Они прыгали по веткам и строили посетителям рожи. Джон с удивлением отметил, что их мимика так сильно напоминает человеческую. Так что же еще мы утратили, в чем заключается голод? Может быть, в том, что мы разучились проявлять искренние эмоции?
Пройдя еще дальше, они остановились перед высокой клеткой, в которой гордо сидели североамериканские орлы. Птицы, которые изголодались по полетам.
— Люди не получают того, чего хотят?
— И да и нет. Люди не хотят получать. С самого рождения и до самой смерти вы живете в таких же невидимых клетках, которые создали себе сами. Ваша жизнь расписана наперед. Вы стараетесь получить лучшее образование, изучая то, что вам не интересно, затем устроиться на высокооплачиваемую работу, которую не любите, найти подходящую пару и взрастить детей с человеком, без которого вполне можете жить. Что станет в вашем мире с мечтателями?
— Ну, они выживут. Но на вершину им не подняться.
— Именно. Той вершины, с которой есть возможность взлететь, достигают лишь те, кто не хочет летать. Вспомни свою жизнь, всегда ли ты делал то, что хотел? И продолжал ли ты хотеть чего–то еще, после того как достиг поставленных целей?
Мистер Годворд погрузился в воспоминания. В детстве он мечтал быть художником. Однако его отец, выдающийся экономист, вовремя объяснил сыну, что дерево должно расти там, где есть почва. А почва у семьи Годворд была в экономической сфере, не художественной. Годворд–старший убедил сына пойти по его стопам и продолжить дело. Впрочем, был ли действительно выбор? Джон выучился на экономиста. Когда его отец скончался, он взял дело в свои руки и преуспел в этом. Эта работа отнимала все время и силы, не оставляя рисованию шанса стать хотя бы невинным хобби. Десятилетия упорной работы принесли свои плоды — доходы Годворда исчислялись миллиардами. Делегировав основное управление наиболее способным управляющим, Джон Годворд мог наконец–то отдохнуть. Казалось бы, вот время для осуществления мечтаний. Вот только Годворд слишком устал. Не было сил, чтобы браться за что–то, да и годы были уже не те. Он так и не стал художником.
Что же говорить о других людях? Тех, кому нужно усердно работать не для того, чтобы получить баснословные прибыли, а просто прокормить себя и свою семью? А картины пишут те, от кого этого ждут. Но хотят ли они этого?
— Мы изголодались по мечтам, — задумчиво произнес мистер Годворд.
— Именно. В том и беда вашего времени — пироги печи сапожник, а сапоги тачать пирожник. А все потому, что их отцы делали именно это. И отцы их отцов — тоже. Хотя дело тут не только в этом. На словах каждый человек свободен, на деле — нет. Есть рельсы, с которых не свернешь, а если даже попробуешь, то просто–напросто увязнешь. Но хуже всего то, что все это знают и принимают за непреложную истину. Подобные ограничения были всегда, но раньше находились те, кто отгибал прутья и вырывался на волю, пускаясь в погоню за своей мечтой. И некоторые достигали цели.
