– Кто идет?! Где?
– Да вон же!
Мокрые пальцы вцепились мне в уши и так резко крутанули голову, что я чуть снова не отключился. В глазах вспыхнули оранжевые искры. Хотя… Кажется, это не у меня в глазах. Это у них.
Врать не буду, струхнул. Да и кого не прохватит морозом вдоль позвонков, когда из пещерной тьмы кинутся этакие волчьи светляки?
Я кое-как, хватаясь за воздух, поднялся на ноги и тут же треснулся макушкой о какую-то железяку – в темноте гулко раскатилось эхо.
– Осторожно, здесь перила! – прошипела Матрешка.
Ничего не скажешь, умеет вовремя предупредить.
Огни быстро приближались, где-то звякнуло, скребануло острым по железу, гукнул, просев под чьей-то тяжестью, металлический лист настила.
– Где фонарь? – прохрипел я.
– Тут, – доложила Матрешка. – А что?
– Где тут?! Включай скорее!
– Так ведь заметят нас!
Я метнулся на голос, ухватил ее за плечи, вырвал из рук фонарь.
– Дура! Давно заметили!
Желтый круг света сначала уперся в лестничный пролет, круто уходящий вверх, потом в закопченную стену шахты и, наконец, нырнул в темный проем. И сейчас же мерцавшие там огоньки превратились в людей с факелами…
– Хватит врать! – Тощий человек, допрашивавший меня, напоминал складной нож – то переламывался в пояснице, будто собирался сложиться вдвое, то резко, с пружинным щелчком, распрямлялся, и мне каждый раз казалось, что вот сейчас он тоже долбанется башкой о какую-нибудь железяку. Однако ничего инопланетного в нем не было – обычный голодранец с синими буквами татуировки на волосатых пальцах: «Вова».
– Где вы прятались? – острый, как лезвие, его нос оказался у самого моего лица. – Не выкручиваться! Отвечать быстро! Ну?
– Да мы вроде как и не прятались… – пробормотал я.
– Не выкручиваться, я сказал! – взъярился складишок. – Это – что?!
Я пожал плечами.
– Фонарик.
– Фонарик! – драматически взвыл он, распрямляясь до потолка. – Не фонарик, драть твою дратву, а новый, с иголочки, фонарь, да со свежими батарейками!
В доказательство он пощелкал тумблером, озаряя электрическим светом полутемную комнатку с торчащей в углу лучинкой.
– А ведь это значит – что? – спросил он зловеще.
– Что электричество изобрели, пока вы сидите тут, – буркнул я.
Надоел он мне страшно. Чего из себя строит? Следователь хренов!
Вова покивал.
– Очень смешно. Очень. Но неправильно! – Он резко сложился буквой «Г» и доверительно сказал мне на ухо: – Это значит, что ты и твоя подружка нашли где-то новый склад. Склад, о котором никто не знает. И жируете, пока мы все с голоду пухнем!
Не очень-то ты распух, подумал я, но вслух говорить этого не стал.
– Нигде мы не жируем! Мы же только что пришли!
– Откуда? – хитренько сощурился Вова. – Я на всех складах людей знаю. Вы с какого?
– Мы от батяни, – сказал я.
Долговязый не понял.
– Тут все от батяни да от мамани! С какого склада, спрашиваю!
– Да ни с какого! – я ткнул пальцем в потолок. – Сверху мы! Из-под неба голубого!
Складишок с лязгом распрямился.
– Че… че-го?!
Он уставился на меня растерянно, потом вдруг хрюкнул совсем не по-детективски и затрясся, как током дернутый.
– Све… ой, не могу! Сверху!
Мне прямо обидно стало.
– Что я смешного сказал?!
Но он только отмахивался обеими руками, заходясь.
– Девчонку мою верните! – потребовал я, пользуясь таким приступом начальственного веселья. – Перепугаете насмерть дуреху!
Вова не обращал на меня внимания. Изнемогая от смеха, он открыл дверь в коридор и прорыдал:
– Садык! Иди сюда! Тут комик зажигает не по-детски! И девку веди! Может, хоть при ней его стыд возьмет!
В коридоре застучали шаги, и на пороге появился низенький узкоглазый человек. Голова его была выбрита, а может, полысела ровно наполовину – от шишковатого лба до темени. Дальше без перехода начинались густые черные волосы, заплетенные на затылке в косицу. Мне сначала показалось, что на нем тесный девичий парик, который он так и не сумел натянуть на лоб.
– Погоди смеяться, Вован, – узкоглазый недобро сверкнул на меня своими щелками. – Сначала надо этого спросить. Очень сильно спросить.
– Учи ученого! – огрызнулся Вован. – Чем я, по-твоему, тут занимаюсь?! Говорю же, веди девку!
– Девка совсем дурная. Знаешь, что говорит? – Садык за шею пригнул Вована к себе и прошептал что-то ему на ухо.
Складишок лязгнул, выпрямляясь, совсем как выкидная наваха перед генеральной поножовщиной, и резко повернулся ко мне.
– Да вы что, сговорились, что ли, над нами издеваться?!
– Ну, что опять? – устало вздохнул я.
– Не могли вы сверху прийти! Ясно? Не могли!
– Почему это мы не могли? – я постарался вальяжно развалиться на шаткой табуретке, опасаясь, что она сама развалится подо мной.
– Да потому, дубина такелажная! – сказал Вован с нескрываемой обидой. – Потому что над нами – инвайдеры!..
И этот туда же. Инвайдеры… Когда-то их называли пришельцами. Инопланетянами. Потом, когда в охоту за ними включились международные силы, появилось буржуйское словечко – инвайдерс. А еще потом, когда выяснилось, что мы, местные, только мешаем охоте, все наши слова стали не нужны. Как и мы сами. Не знаю, видел ли кто этих инвайдеров живьем. Мне как-то не довелось. Вот и теперь: батяня говорил, что инвайдеры внизу, в шахте. Пришли вниз – тут говорят, что они над нами… И не поспоришь. Кто-то ведь шандарахнул меня разрядом там, на лестнице!
– Ты чего им наплела? – спросил я Матрешку, когда мы наконец остались одни.
Хозяева преисподних чертогов (материальные склады научно-производственного объединения «Вектор») ушли совещаться, предоставив в наше распоряжение шикарную кладовку с тюфяком на полу, запас лучинок, банку консервов, пару сухарей и кастрюлю теплой жижи, предназначенной тут изображать чай. Дверь, правда, заперли. Но все равно, с чего бы вдруг такая щедрость?
– Признавайся, наврала им с три короба?
Матрешка оскорбленно хлопнула глазищами.
– Ничего я не врала! Как было, так и рассказала!
– Ну и как, по-твоему, было?
Ответить она не успела. В дверь деликатно постучали, потом щелкнул замок, и в приоткрывшуюся щель протиснулась нечесаная голова.
– Можно к вам?
– А! Коля! – оживилась Матрешка. – Заходи, заходи! Не стесняйся!
Ишь ты. «Не стесняйся». Быстро освоилась!
– Я вам настоящего чайку принес, – радостно сообщил всклокоченный парень в драной тельняшке, подавая две дымящиеся кружки. В самом деле пахнуло чаем. Настоящим, в настоящих фарфоровых кружках. Может быть, даже и с сахаром…
– Ну, как ты? – он с любопытством разглядывал меня. – Оклемался?
Я молча кивнул, отхлебывая. Надежда на сахар не оправдалась. Ладно, и на том спасибо.
