летом уж нет числа: приливная волна зомби упорно сметает на своём пути мелкие посёлки, средней руки города. Очередной гештальт — мегаполис встречает смертельный прилив огнями — мегаполис боится темноты.
Завидев на горизонте ужин, зомби так и рвутся к застолью. Сердобольная стюардесса торопится привнести упорядоченность в наши ряды. В потугах теряет остатки волос, и терпит неудачу — уж не знаю связаны ли эти события, но Броуновское движение в наших рядах получает направление лишь по моей указке.
После сетки-рабицы мы мним себя бывалыми воинами, а после последней трапезы в привокзальном буфете — гурманами. До спинного мозга пропитанные запахом прогорклого масла, сотрудники общепита решили пересидеть нашествие зомби в подвале. При них был запас воды, муки и фарша собственного производства. Чтобы скрасить ожидание, один из поваров пожарил чебуреки — и то был стратегический просчёт: когда в подвале из-за приступа массовой диареи стало невозможно дышать, люди приоткрыли дверь.
Даже малюсенькая щель любопытна нам, и вскоре часть работников общепита излечились смертью от конфузного недуга на весь оставшийся срок существования в качестве мертвячины. Другие познали участь отбивных и наверняка взмолились духу вегетарианства, но срок спасения вышел, как и срок хранения йогурта на буфетной витрине.
Пища для размышлений: живые настолько несовершенны, что постоянно допускают ошибки. Угроза смерти для них не страшна, на фоне потери работы из-за брошенного в разгар смены места — именно поэтому повара и остались в то время, как руководство сбежало на последней электричке, допустив очередную ошибку…
… ведь мы рядом. А у бывших сотрудников общепита остались вопросы к начальству по поводу сверхурочных…
До пригорода добрались на рассвете. Среди частного сектора в утреннем воздухе растворялся запах съестного — очевидно, что завтрак эвакуировали не так давно.
Из глухого дома за хлебом вылезла на свет не менее глухая старуха — жертва телешоу, отрицающая срочный выпуск новостей в угоду экранных интриг и семейных разборок. Растолкав ряды у входа в хлебный магазин — наши ряды, старуха стала биться в дверь — до начала любимой передачи оставалось десять минут.
Не прошло и половины данного времени, как пенсионер, наконец, осмотрелась и заимела желанный шквал эмоций, но не постановочных, а реальных, с эффектом полного погружения в недра магазина, после чего многие из нас получили из-за прилавка батоном по «батону». Так же неплохими снарядами показали себя ванильные сухари, а метко пущенный в лоб Бородинский — вообще оказался вне конкуренции.
Под натиском мы вынужденно отступили. Позабывшая про ревматизм, повышенное давление и редкие звонки детей, пенсионерка грозила нам буханкой серого. Зомби топтались у входа.
Отыскав в толпе меченого, я отправил коллегу на переговоры: пенсию не тронем, тихо покушаем и уйдём. Не знаю на что я рассчитывал, только коллега провалил задание, ввалившись через порог с громким рыком, словно неблагодарный внук с требованием карманных денег. От удара мучным изделием шприц окончательно погрузился в недра его черепа, хотя до этого существовала надежда на изъятие. Но последний печной снаряд был израсходован и рост цен, прихоти погоды, как и очередь к терапевту навсегда перестали интересовать пенсионера.
Перекус вышел слабым, остались довольны лишь бывшие любителями вяленой рыбы. Другие скоро утомились обсасывать каждую косточку.
Пища для размышлений: на меченого смотреть больно. Как назло, он так и крутится на виду. Нужно отвлечь парня делом, иначе его взгляд не отпускает меня.
Улицы мегаполиса наконец-то легли под наши ступни — шведский стол открыт для посещения.
Остановки пустуют, безлюдье выглядывает из окон. Но нас не проведёшь — мегаполис жив. Зомби тонко чувствуют людские проблемы, и страх перемен — одна из топовых. Человек ходит в спортзал, тягает гири, задерживается на работе, терпит семейные неурядицы и думает, что это проявление силы. При этом боится выбраться из жизненной колеи и подсознательно даже готов умереть, лишь бы в привычном окружении. Одинокий лагерь туристов в лесу — прямое тому подтверждение.
Не бойтесь, выбирайтесь из скорлуп и встречайте перемены с улыбкой!
Мой призыв эхом разносится среди бетона и не находит отклика в дрожащих от страха сердцах. Приходится проявлять инициативу — силой вытаскивать трусишек на свет. Они голосят при виде голубизны неба, вопят от яркости солнца, и отчасти из-за нашей настойчивости. Мы всё понимаем, не торопим — даём эмоциям выплеснуться и только потом приступаем к делу.
День взрывается над головами зенитом. Шум вертолёта прерывает наш обед. Не прошло и полугода, как военные отреагировали на толпу зомби. Наверняка руководящие чины намеренно придерживали выдачу обмундирования — отмывали коррупционные кумовские схемы.
На наше вежливое предложение познакомиться поближе, военные открыли огонь. Хамы. Стреляют в зомби мужского пола, мертвых леди предпочитают не трогать. Сексисты.
Стюардесса выстраивает коллег — бывших носителей яйцеклеток в защитную шеренгу и среди военных происходит замешательство, а у нас появляется время найти авто с тонированными стёклами и надписью «ДЕТИ», и пуститься по улицам на полных парах.
Солдаты засуетились, ближайший вертолёт с риском приземлился посреди небоскрёбов ради эвакуации пассажиров автомобиля, после чего я с несколькими коллегами прямиком из салона приняли вооруженных людей в Гробные объединённые войска неизбежного апокалипсиса. Выдав что-то нечленораздельное — наверняка присягу, солдаты прикладами сбили наши сомкнувшиеся челюсти со своих шей, как вдруг торжественный момент был прерван захватом в рыболовную сеть. Меня, стюардессу и меченного, словно апельсины в авоське, посредством вертолёта подняли над землёй и потащили в неизвестном направлении.
Пища для размышлений: ума не приложу, как люди умудрились подкрасться к нам со спины. Снял бы перед ними шляпу, но всё на что я способен, сжатый плотной сетью — это лицезреть покусанную пятую точку меченного перед лицом и игнорировать неустанные попытки стюардессы заполучить билет за перелёт.
На военной базе слишком серо и скучно для таких деятельных персон, как зомби. Мы не терпим праздности, а прикованным к койкам нам попросту нечем заняться.
Меченого препарировали, извлекли часы и шприц — хоть какая-то радость. Теперь с коллегой не стыдно показаться на людях. Людей вокруг много, но их, как те «груши» — нельзя скушать. В основном нас кормят сырой свининой и благо что мы мертвы, иначе уровень холестерина пробил бы потолок. Стюардесса нервничает — ей некого строить в шеренги. Меченый спокоен, словно земное воплощение Будды.
Мне тоскливо. Апокалипсис томится в четырёх стенах вместе со мною. Оставленные на свободе коллеги разбредутся по свету малочисленными группами и из хищников станут добычей для ушлых военных.
