Я попробовал открыть металлическую дверь с большими белыми цифрами «07». Справиться с кодовым замком не получилось. Тогда, решив не церемониться, ударом приклада сбил коробку замка и с автоматом наперевес вошел в лабораторию. Там имел место тот же кавардак, что и везде. На кафельном полу валялись листы бумаги, пробирки и шприцы, блестели осколки колб и пробирок. На полу за столом обнаружился скорчившийся седой человек в белом халате. Не нужно было вызывать Шерлока Холмса, чтобы определить причину его полной неподвижности: багровая лужа натекла из маленького черного отверстия (калибр 5,45) в выпуклом лбу на задравшийся рукав халата и кафельный пол. «Профессор Рувим Соломонович Штаерман» — сообщала нашивка на нагрудном кармане халата. Я собрался было позвать ребят, чтобы вытащить труп в коридор, но прикусил язык. Рядом с телом учёного валялась папка с надписью «Личное дело Глеба Вадимовича Ивина». Мало ли какой там Ивин, если бы с фотографии на обложке папки не смотрел… Старик! Я сунул папку в сумку.
— Вот как! — тут же прозвучало в наушниках. — Значит, избавились от академика, гиены… Что ж, следовало ожидать. Жаль-жаль, лучше бы деду сбежать к нам. Такая голова не помешала бы. А сейчас — большая личная просьба к тебе Тихоня.
— М?
— Вон та большая цинковая кювета…
— М-м?
— Переложи в неё, пожалуйста, папочку из своей поясной сумки и сожги, не читая. Уж будь любезен.
Я мысленно чертыхнулся и язвительно заметил — А обещал, что не собираешься контролировать.
— Да какой контроль?! Кто же лезет в твою-то жизнь? — возмутился Старик. — Наоборот, попросил не лезть в мою… бывшую… подчёркиваю: скромно по-про-сил.
Крыть было нечем, всё логично. Я извлёк папку, с сожалением распушил проколотые скоросшивателем листы, чтобы лучше горели, и щёлкнул зажигалкой.
— Чего тут? — заглянул испуганный Сивый. — Где горит? Кого палят?
— Всё в норме. — успокоил я. — За исключением того, что тут покойник, надо бы убрать.
3 сентября 2007 г., 15.00.
Переночевали в комнатах офицерского общежития. Матерь божья коровка, какое же это наслаждение — спокойно спать в настоящей кровати, а не на матрасе под чердачными стрехами или на сгнившем полу полуразвалившейся избы с рюкзаком под головой вместо подушки! Давно забытые ощущения оказались настолько сладостными, что я бессовестно продрых до восьми утра. Проснулся, когда в глаза брызнул яркий свет электрической лампочки, которая включилась сама собой. Я подпрыгнул, сбросив одеяло и инстинктивно схватившись за автомат. Выяснилось, что Хасан в соседней комнате встал гораздо раньше, безжалостно стащил с постелей Бобра и Ушастого, отыскал с ними генераторную и подал ток в сеть.
Результаты осмотра генераторов вполне удовлетворили Старика, он пообещал сегодня к вечеру указать, где находятся полные пустышки[19], энергией от которых было можно питать электроборудование Стены.
У меня возникло странное ощущение нереальности происходящего, словно я перешагнул за киноэкран во время показа какой-то сказки. Всё время пробирало нервное хихиканье. Впрочем, не один я был «на взводе».
Мы пригласили «курортников» посетить Стену. Подождали, пока не послышался условленный стук в ворота КПП, открыли створки. Так началось освоение аннексированной Стариком территории. Жилые помещения солдатских казарм, кабинеты администрации и всякие-разные помывочно-гигиенические узлы показались «курортникам» раем. Вспоминаю, как Гематоген, войдя в туалет, чуть ли не со слезами переводил умилённые взоры с раковины на унитаз. Даже Боров не выдержал, при всех завалился на кровать в комнатушке офицерского общежития и издал одобрительное уханье сытого филина. Мы затеяли распределение завоеванного «жизненного пространства. Боров присмотрел себе небольшую комнатушку рядом со складскими помещениями. Хрыч и Баклажан облюбовали кабинеты какого-то начальства. Надо отметить, что, не все оказались жадными до чужого захватчиками. Последний из прибывших на черновский „курорт“ новичков всего лишь вернулся в собственную же резиденцию. Вспоминаю, как мы, собравшись там, подбирали ему имя.
— …Давайте, будет Берией. — жизнерадостно предложил Баклажан. — Красиво! А чего такого, родом с Кавказа и опять же — Старик усиленно рекомендует его в главные штирлицы Зоны.
— Не пори чушь. — кисло сморщился Боров. — Пусть выбирает сам. Может он хочет взять что-то нежное. Зайчик там, или Ландыш. Чекист по имени Тюльпан, хе-хе… Или пусть обзовётся по скафандру, в котором явился — Терминатор. Хотя нет, Терминатор уже имеется, разведчик такой на востоке бродит.
— Да и Изверг тоже есть. — заметил Бобёр. — Как насчёт „Окаянный“? „Треклятый“? „Живодёр“? „Изувер“? „Истязатель“? „Кровопивец“?
— Как понимаю, — задумчиво сказал бывший майор госбезопасности Махдиев, — хотите окрестить меня в соответствии с прошлой и будущей профессией?
— Ну! — подтвердил Ушастый. — Чтоб даже мутантов от ужаса трясло. Чтоб общественности на каждом шагу мерещились застенки гестапо и подвалы Лубянки. Чтоб самые жуткие аномалии по сравнению с твоим кабинетом казались раем земным.
— Тогда, если не возражаете, буду зваться Инквизитором. — кротко предложил Махдиев. — Без обидного подтекста, а выговаривается смачно…
4 сентября 2007 г., 8.00.
Казалось бы, обретение Стены разом решило все наши проблемы. Старые — да. Но появились новые. Первыми, кто выразили сомнения, оказались фермеры.
— Вот рассуди, — втолковывал Борову лучший огородник „курорта“ Шпинат, — какой у меня выбор? Вариант первый: допустим, я живу, как человек, здесь, внутри Стены. Слов нет — удобства и всё такое. Поесть-помыться, выспаться по-человечески, в тапочках по чистому полу походить. Но тогда каждое утро придётся чёрт знает как ковылять до своего участка и столько же сил и времени тратить вечером на возвращение. Притом, заметь, часто до восхода и после заката, то есть в темноте. А сколько раз может случиться так, что сил на обратный путь не останется, так что я вообще на участке спать завалюсь? А?
— Э-э-э… — ответил Боров. Я, сидевший за составлением описи найденных в Стене трофеев, хмыкнул.
— Теперь вариант номер два: обитаю в прежней развалюхе при саде-огороде. Инструмент под рукой, грядки и погреб под присмотром. На крыльцо вышел — и уже на месте. Но тогда скажи „прощай“ человеческим условиям жизни. Избушке-то уже семьдесят лет! Ставить нормальный новый дом вместо развалюхи? Кто и когда будет это делать? Я сам? Ха! Никаких сил и времени не хватит. Да и, опять же, специалистом надо быть: каменщиком, плотником, печником. И ко всему прочему — не один я такой, у всех фермеров те же проблемы. Что же, теперь целый посёлок строить? А если новые земли освоим (надеюсь, что так и будет)? А если моя мечта сбудется — кур из-за стены выписать и развести?
