– Внимание! – сказал Алекс, повернувшись внутрь салона: – Это просто проверка сведений. Обычный обыск. Попросили нас, потому что есть одно нехорошее подозрение... В общем так – официально это приказ полицейского департамента, поэтому никакого тяжелого оружия и автоматических винтовок. Однако, несмотря ни на что держите ушки на макушке. Все делать внимательно и без суеты. Ясно? – шестеро мужчин в унисон кивнули головами.
– Особенно касается тебя, Блажек. Никакого гранатомета. И никакой пальбы по площади!
– Это огонь на подавление, сэр. – буркнул капрал Блажек, отставляя в сторону свое любимое оружие.
– Вот-вот. Никакого огня на подавление. Это, черт возьми не армейская операция и не эсбэшная. Это просто полицейская акция. Понятно? – Алекс еще раз дождался дружного кивка и наконец повернулся в кресле.
– Извините, шеф. – сказал Перкинс: – можно задать вопрос, сэр?
– Валяй.
– У вас свитер под бронежилетом, сэр, непохоже, что он стандартный.
– Да, это мой старый свитер. Он у меня еще с ... черт, даже и не помню, с каких времен.
– А... понимаю. Вот как у моей бабушки была трубка, сэр, так вы не поверите...
– Перкинс, помолчи...
– Хорошо босс. – Перкинс обиженно замолчал. Алекс смотрел на приближающийся особняк с ветхим крыльцом, место назначения. Ребята высыпали из бронированного фургона, рассыпаясь по двойкам и поднимая оружие. Охота началась.
Спустя полчаса Алекс сидел на ветхом крыльце и курил сигарету. Дым поднимался вверх синими кольцами, а он следил за ними, пока они не пропадали в синеве неба. Перед ним остановилась полицейская машина оттуда вышел детектив Виктор Честный, откуда-то сбоку выпрыгнул здоровенный пес и сел рядом, наклонив лобастую голову.
– Инспектор. – сказал Алекс, вынув сигарету из рта: – Вовремя. Мои ребятки только что уехали к вам в участок. Увезли этого клоуна.
– Что вы обнаружили? – спросил Виктор. Собака внимательно наблюдала за ними.
– Ничего. Зеро. Ноль. Дырку от бублика. От мертвого осла уши.
– Совсем?
– Совсем. Вы думали, что он Грендель, так? Он псих, это правда. Пальнул с перепугу. Но это конституционное право наших граждан – палить во все, что нарушает границы их частной собственности. А ордера у нас не было, так что любой судья его оправдает и выпустит. – Алекс затянулся и выпустил новые кольца дыма.
– У тебя есть потери?
– Нет. Если не считать моего старого свитера. Ты представляешь, картечь разорвала все на хрен. А на мне – ну хоть бы царапина.
– В рубашке родился. Черт! Мне бы хотя бы зацепочку.
– Извини, Виктор. Ни наркотиков, ни порнографии, ни незарегистрированного оружия. – Алекс покачал головой.
– Вот черт, – сказал детектив третьего класса Честный. И взглянул на собаку. Собака отвела взгляд в сторону.
– Свитер жалко, – сказал Алекс в пространство: – я к нему уже привык.
Ночью по улицам города мелькает тень. Тень скользит по переулкам, тень возникает и исчезает, и только в пятне лунного света можно увидеть вытянутую мордочку молодой лисицы. Вот она опустила голову и принялась что-то разнюхивать в лунном свете. Прямо перед ней, на пыльной мостовой высветилась линия, покрытая значками и рунами. Лисица попятилась. Она знала эти знаки. И если бы она была здравомыслящей лисицей, то давно взяла бы ноги в руки и рванула отсюда так быстро, как только могла. Но любопытство, извечное лисье любопытство...
Она взяла след и потрусила вдоль линии, помахивая своим пышным хвостом. Вскоре она увидела женщину, женщину, которая стояла на коленях и плакала, спрятав лицо в своих ладонях. Она стояла у самой линии, линия светилась и гудела от напряжения. Лисица припала к земле и попятилась.
– Прошу прощения, – сказала она, прижимаясь нижней челюстью к мостовой: – что нарушила ваше уединение, Повелительница Мэв. Я сейчас же уйду.
– Не... не уходи, – сказала женщина, всхлипывая: – постой, сестра. Мне так плохо сегодня.
– Хорошо, – сказала лисица: – я побуду с вами, столько, сколько вы захотите. – она осторожно подошла к ней и уселась рядом.
– Спасибо, – сказала женщина. Она вытерла слезы и села прямо.
– Сегодня полная луна. – сказала лиса: – ночь вашей силы. Не дело проливать слезы в такую ночь. И если у вас есть враги, то это они должны плакать в такие ночи...
– У меня нет врагов, сестра. Просто так устроен свет.
– Прошу извинить мне мое любопытство, Повелительница, вы можете прогнать глупую лисицу взашей, но что за история заставляет вас сидеть на пыльной мостовой и выть подобно волку в полнолуние?
– Это старая история, сестра. Старая как мир, – сказала женщина и посмотрела за линию: – просто я здесь, а мое сердце – там. За этой линией.
– Это же линия Абсолютной защиты, Повелительница? – сказала лиса: – я видела такую очень давно.
– Да. Она предназначена только для одного существа – для меня. Кто угодно может подойти к нему, обнять, погладить по щеке, просто быть рядом! Кто угодно! Даже кошка может сидеть у него на коленях! – женщина снова заплакала. Лисица промолчала. Она знала, когда можно говорить, а когда нет.
– Только не я, – повторила женщина: – но почему я – это я?! Я бы хотела быть тобой, сестра, мне не нужна вся моя сила, я готова уйти в изгнание, лишь бы только быть с ним. Ведь я обещала ему. И он поверил мне... Чума на оба ваши дома! – крикнула она в черное небо над ними.
– Я – это я и от этого проклятия мне не избавиться, – сказала она, склонив голову. Лиса промолчала.
– Знаешь, а ведь и было-то всего три месяца. Три месяца счастья. Коротких, как день и длинных как год. И я сказала, что буду с ним всегда, я могла бы выполнить обещание, сестра, ты же знаешь.
– Да, я знаю, Повелительница, – кивнула лисица.
– Если бы не это...
– Но почему вы не можете быть вместе, Повелительница? Кто может приказывать вам? Кто обладает такой силой? Разве не вы сами...
– Мироздание, сестра. Он – Уроборос.
– Уроборос?! – в памяти лисицы вспыхнуло видение конца света и оскаленные клыки чудовища, пожирающего этот мир: – Он – Червь Конца Света?
– Да. То есть, нет. Вернее будет сказать, что мы с ним – освобождаем это чудовище. Когда мы вместе... – женщина всхлипнула. Лиса попятилась назад.
– Когда вы вместе, то вы рвете цепи Уробороса... тогда понятно все это. – она кивнула на линию Абсолютной защиты: – если вы пробудете вместе еще некоторое время, то исчезнет даже понятие времени. И весь мир.
– Да. – кивнула женщина: – да, так и есть. Иногда я жалею, что не могу сойти с ума. Мне было бы намного легче. Почему из всех мужчин вселенной именно он? Почему из всех богинь поднебесной именно я? Почему?
