— Ни капельки, — сказала она. — Простите, я не на вас сердилась, просто подвернулись под горячую руку…
— Откуда же вы в таком случае меня знаете?
Он уже овладел собой, как-никак он был человеком с Золотым Пером, одним из королей объектива…
— По-вашему, только полицейский может быть сообразительным, а женщинам в уме вы отказываете? Хозяин “Вереска” — мой дядя. Он сам рассказал, как вы расспрашивали, где находится полицейский участок. С Лесли я уже знакома… Будете допрашивать?
— Вы что, принимаете меня за следователя Интерпола?
— Ах, вы не оттуда? Поднимай выше — МСБ?
— Я действительно журналист, — сухо сказал Савин.
— А ведете себя как полицейский.
— Это получилось случайно, честное слово. Вот… — Савин зачем-то протянул ей на ладони Золотое Перо и бланк удостоверения специального констебля. — Просто глупое стечение обстоятельств…
— Хорошо, верю. — Она взяла его за палец и стерла платком краску. — Значит, вы в самом деле один из тех королей объектива, что ведут репортаж из пасти крокодила или кратера вулкана во время извержения… Верю — стечения обстоятельств бывают самыми дурацкими. Что дальше? Я вам нравлюсь, тем более что кольца на положенном пальце не имеется?
— Нравитесь, — сказал Савин. — Но это потом. Почему они все разбежались? В том числе и Бенниган, которому, я уверен, ничего не стоит убить головой быка? Почему и чего боится Кристи? Они-то, в отличие от меня, должны хорошо вас знать…
— Пойдемте, — сказала она. — Прогуляйтесь со мной до того места, где неизвестный монстр перегрыз глотку бедному Мак-Тигу. Ага, колеблетесь все-таки, несмотря на то, что живете в насквозь антимистическом двадцать первом веке? Эх вы, король репортажа…
Она пошла было к двери, но Савин крепко сжал ее локоть.
— Сначала проясним один нюанс, — сказал Савин. — Кроме полиции, никто не знал об обстоятельствах смерти Мак-Тига…
— И кроме того, кто обнаружил труп. Так вот, это была я. Довольны?
— Как вас зовут?
Девушка устало, почти жалобно вздохнула:
— Ох, господи… Меня зовут Диана. И нет у меня желания с вами разговаривать, и все на свете мне надоело… Неужели так трудно понять, что у человека скребут на душе кошки? Да отпустите вы, король видеоискателя!
— Почему они вас боятся?
— Они не меня боятся, — устало сказала Диана, глядя сквозь него. — Они себя боятся, дурачки. Своих гор и рек, где когда-то обитали злые духи. И не улыбайтесь. Только что вы точно так же стучали зубами от страха.
— Я — другое дело. Я только что приехал, и на меня вместо привычной работы свалились фантасмагории. А они живут здесь.
— Вот именно — живут здесь… Ну, пустите.
Она дернула плечом, и Савин покорно отпустил ее. Отчужденно простучали каблучки, хлопнула дверь. Савин остался один в полутемном зале, среди столиков с неубранной посудой. Он с силой потер лицо ладонями, огляделся, подошел к стойке и налил себе из первой попавшейся бутылки. Из задней комнаты выглянул Бенниган.
— Закрываете? — спросил Савин.
— Уж это точно, — прогудел хозяин.
— Вы что-нибудь слышали? (Бенниган молчал). Бросьте, все вы слышали. Что у вас тут происходит? Почему вы ее боитесь? В частности, вот вы лично, Бенниган? Да вас можно послать корчевать джунгли вместо бульдозера, а вы ее боитесь…
— Хотите совет? — спросил Бенниган. — Уезжайте. Нет, я знаю, что и вы ничего не боитесь и готовы хвост у черта выдернуть, но не в страхе или отваге дело. Вы чужой здесь, понимаете? Я помню, что на дворе у нас — двадцать первый век. Но разоружение и полеты к Юпитеру — это еще не все. Верно, существует мир, опутанный каналами Глобовидения и трансконтинентальными скоростными магистралями, и вы, кстати и некстати, подчеркиваете, что благодаря этому Земля съежилась до размеров футбольного мяча. Однако стоит порой сделать два-три шага в сторону от магистрали — и вы попадете в другой мир. В домах стоят те же стереовизоры, на столах лежат те же газеты, но это чисто внешние приметы века. А внутри… Жизнь здесь остановилась. То есть это внешнему наблюдателю кажется, что жизнь у нас остановилась, а нам — что она продолжается, но не имеет ничего общего с жизнью внешнего мира. Свои сложности, свои проблемы, свои тайны. Да, свои тайны, и если мы отдадим их вам, это не облегчит нашу жизнь и наши проблемы. Городков, подобных нашему, хватает на всех континентах, их столько, что можно говорить о них, как об особом мире Наверняка в других уголках есть свои тайны, иные… Понемногу складывается своя мораль, своя этика, своя философия, если хотите. Чужому нас не понять. Вы пришли из суматошного мира высоких скоростей и грандиозных целей, вам некогда остановиться и оглянуться…
Наверное, ему очень хотелось выговориться, но никак не подворачивалось подходящего собеседника.
— Я как раз хочу остановиться и оглянуться, — сказал Савин.
— Вы чужой здесь, и потому ничего не поймете.
— Так… — прищурился Савин. — Мы ничего не хотим понять, а вы ничего не можете объяснить. Удобная позиция, что и говорить. Вы предпочитаете тихо бояться, здоровые мужики, холите и лелеете свой страх… Что вас так напугало — труп у моря? Девчонка с тюбиком “светяшки”?
— Вы не имеете права так говорить.
— Ну да? — сказал Савин. — А вам не кажется, что вы просто-напросто упиваетесь своим страхом, как гурман — редким блюдом?
— Послушайте, вы! — Бенниган припечатал к стойке огромные ладони. Жалобно тренькнули бокалы. — Вас пугнула девчонка — и вы тут же схватились за пистолет, вместо того, чтобы рассмеяться. Вы кое-что почувствовали… А ведь она всего лишь шутила, забавлялась…
— Кто же она? — спросил Савин. — Ведьма? Геката собственной персоной? И что она вам такого сделала — бурю насылала? Молоко створоживала? Утопленницей оборачивалась?
— Не в ней дело. — Бенниган заговорил тише. — Для вас существует один-единственный мир — насквозь известный, подчиненный десятку никогда не дающих осечки законов. У вас дважды два всегда четыре, дождь всегда падает вниз. Ну, а если вы окажетесь в мире, где дождь сегодня падает вкось, а завтра — вверх? Где не существует устойчивых понятий и твердых истин? Где цветок может обернуться змеей, а кошка…
— Зверем, — спокойно закончил за него Савин. — Перервал глотку — и снова мурлычет у камина кошка…
Лесли прав, подумал он. Все они знают. Единственный человек, для которого происходящее остается тайной, — сержант Эдинбургской уголовной полиции. Круговая порука, замешенная на страхе. И ничего не добьешься лобовыми атаками, шашками наголо…
