Бессмысленно сравнивать любые ценности с человеческой жизнью, Станислав Гагарин и не пытался это сделать, а вот мысль-расчет «А скольких же я сегодня уделал?» неотвязно крутилась в сознании, когда в составе боевой группы покидал он Красную Площадь.
— Оружие оставьте здесь, — сказал им Агасфер. — Вот-вот начнут проводить баллистические экспертизы. Часть трупов осталась на поле боя, м е н т ы и э м б э ш н и к и с прокуратурой сейчас примутся за расследование этих, по их мнению, мафиозных р а з б о р о к. Оружие я сейчас приберу.
— Разве вы не доложите Президенту? — с некоторой растерянностью в голосе спросил л у б я н е ц.
— Хотите получить новый российский орденок? — с изрядной долей сарказма спросил Станислав Гагарин. — Придется вам, Геннадьевич, перебиться.
— Ладно, — усталым голосом произнес Вечный Жид, — передаю всю информацию по этому д е л у. Сейчас вы узнаете правду обо мне.
Они подходили уже к Никольской, бывшей улице 25 октября, где напротив ГУМа л о м е х у з ы на месте русского храма кощунственно и нагло соорудили общественную сральню.
Ни молния не сверкнула, ни гром не ударил, серой тоже не пахнуло, а Станислав Гагарин почувствовал, как знание об Агасфере и Зодчих Мира вошло и намертво укоренилось в Юозасе и полковнике с Лубянки.
— Ё-моё, — скромно и корректно определил собственное отношение к полученной информации Олег Геннадьевич.
Подполковник ГРУ Генштаба Вилкс индифферентно промолчал. То ли потрясен был тем, что служил в эту ночь не представителю Совета безопасности, а звездному пришельцу, то ли не успел обозначить для себя режим, в котором ему подлежало действовать.
— Где наш транспорт? — спросил писатель, дабы разрядить обстановку и отвлечь некоим образом с о с е д е й от непривычных размышлений. В конце концов, хотя парни они к р у т ы е, не каждый день даже им приходится узнавать о реальном существовании Вечного Жида, богоподобного Зодчего Мира.
— Между Новой и Старой площадями, — ответил Агасфер. — Два автомобиля… Они и отвезут вас по домам вполне земным способом.
— Мне бы в больницу надо, — вяло засопротивлялся Станислав Гагарин, хотя ему вдруг неудержимо захотелось очутиться рядом с женою на Власихе. — Впрочем, можно и по домам…
«Нет чтобы перебросить меня туда во мгновение ока», — мысленно проворчал сочинитель, адресуясь к Федору Константиновичу или Фарсту Кибелу, надеясь втайне, что Вечный Жид именно так и поступит.
Но Агасфер будто не слышал телепатического посыла, а может быть и отключил на время устройство, позволяющее ему с л ы ш а т ь мысли Станислава Гагарина.
А последнего охватила вдруг пронзительная тоска одиночества. Писатель ощутил себя заброшенным в безбрежный космос, просторы которого, конечность и бесконечность, взрывали обыкновенное человеческое сознание.
Он явственно видел себя приближающимся к углу г у м о в с к о г о здания, за которым начиналась Никольская улица, видел устало бредущих — четыре боя в разных точках Подмосковья не шутка! — соратников, понимал, что ранним утром находится в Москве, что скоро попадет в собственную уютную квартиру на Власихе, где ждут его знакомые книги за стеклами полок, тихий домашний кабинет с удобным письменным столом, за которым он только воскресным утром 15 ноября 1992 года сумеет описать эту сцену, там ждет Вера, вернее, не ждет — думает муж снимает давление на Каширке, там редко одолевают писателя приступы одиночества, а такого, к о с м и ч е с к о г о, ему не доводилось испытывать никогда.
Он понимал это и, странным образом раздвоившись, находился между Трехзвездным Поясом Ориона и Звездой Барнарда в Змееносце. А может быть, вселенская тоска вынесла Станислава Гагарина в созвездие Волопаса или в Туманность Андромеды?
«Что э т о?» — робко спросил он, адресуясь к Агасферу, и Вечный Жид тотчас же отозвался, будто ждал вопроса, находился рядом наготове.
— Отношение с о с л а н н о с т и, — ответил Вечный Жид. — Чтобы вы не говорили о вашем материализме, а на генетическом уровне в душе каждого землянина сохранилась вера в Бога, отсюда и отношение с о с л а н н о с т и. Земляне полагают: они с о с л а н ы в мир планеты по имени Земля. В глубинах сознания у вас теплится уверенность, будто настоящее Отечество лежит где-то вне Земли. И самое важное ждет вас только в неких запределах: в раю, в космосе, на Олимпе или в Валгалле.
Но существует, увы, только материальный мир в его бесчисленных вариациях…
— А Бог? — спросил Станислав Гагарин.
— Бога нет, не было и не будет, — строго ответил Вечный Жид.
— А как же религии, у которых сотни миллионов приверженцев?
— Религии? — переспросил Агасфер. — Интересный вопрос… У вас будет возможность л и ч н о задать его тем, кто эти религии основал. Будда и Магомет, Лютер и Конфуций, Христос и Заратустра. Товарища Сталина спросите, наконец. Он ведь тоже основал религию.
— Еще какую! — воскликнул Станислав Гагарин.
Тоска одиночества, терзавшая его, отступила. Так теперь было всегда, если писатель вспоминал о друге-вожде.
— Запомните: любая религия всего лишь система взаимоотношений человека с Богом, — наставительно передал Агасфер писателю. — Позднее у вас будет время и возможность развить это положение. Сейчас ваших товарищей убьют, и одиночество вновь войдет в вашу душу…
— Как? — вслух произнес Станислав Гагарин и резко остановился. — Как убьют?
Спохватившись, последние два слова он произнес мысленно.
— Что-нибудь случилось, Папа Стив? — встревоженно спросила Вера, и писатель подумал, что его беспокойство передалось молодой женщине.
— Нет, нет, — пробормотал он. — Все в порядке.
«И Юозаса, и Геннадьевича с Лубянки, и Веру? — спросил он у Агасфера. — Но кто и за что?»
«Есть кому и есть за что, — отозвался Вечный Жид. — Уже предопределено, Станислав Семенович. Ничего не поделаешь — детерминизм. Провидение, если хотите, Рок, fatum».
— И вы ничего не захотите сделать?! — воскликнул Станислав Гагарин. — Вы, всемогущий Зодчий Мира, который перебросил во времени целую планету!?
«Нет, — передал Агасфер. — Они сейчас умрут. И исключений здесь не будет…»
Они миновали подъезды ГУМа, с правой руки открылся проезд Сапунова. Вечный Жид двигался чуть впереди группы, уверенно держался в роли ведущего, затем оба с о с е д а, а немного позади шли Станислав Гагарин с Верой.
«Детерминизм, говоришь!? — чертыхнулся писатель. — Л о ж и л я на твой детерминизм!»
— Сюда, парни! — неожиданно для всех и в первую очередь для себя заорал Станислав Гагарин. — Рванули по проезду Сапунова! Так мы скорее выйдем на Старую площадь…
