чтоб делать скоропалительные выводы, слишком горячий, чтоб не делать их.
- Я сам выбрал специальность и определил для лаборатории род занятий. Мы искали надежное противогриппозное лекарство, без множественных побочных эффектов, без...
Он замолчал на какое-то время. Случай или настойчивость? Но препарат они нашли. Он охотно справлялся с вирусами гриппа, создавая надежный иммунитет у больных, даже в самых тяжелых случаях. А помимо этого, боролся и с другими паразитами, забиравшимися в клетку. Собственно, на основе белка, выделяемого лейкоцитами, лаборатория и создала первые препараты. Пусть новое лекарство не боролось с вторжением напрямую, но запускало процесс индикации, а так же способствовало мгновенному срабатыванию иммунной системы организма. Других препаратов почти не требовалось, лечение велось уже самими лимфоцитами и натуральными киллерами на основе программируемого уничтожения зараженных клеток и встраивания вместо них здоровых. Это казалось фантастикой, это и было чем-то, из ряда вон выходящим. Но невероятно действенным. Не только грипп или еще какая-то простудная зараза, но и желтуха, краснуха, а в отдельных случаях папилломы, бластомы и прочая мерзость у больного довольно легко излечивались. Ашенвальд тогда предположил, что альфаферонин - так он назвал препарат - способен работать и с онкологией, пусть и консервативно, и на ранних, редко когда регистрируемых случаях. Но ведь до сих пор лекарства от рака не существует. Они могли, года за три-четыре, если б поднапряглись, создать что-то, хотя бы индикатор. Жаль, не случилось. Их лабораторию в конце сорок четвертого разбомбили союзники, первый раз в октябре, но они продолжали, работать, а вот второй раз...
- Над вами стояли эсэсовцы и их руководство контролировало ход ваших действий, - снова Пашке со своими догадками, впрочем, верными. Действительно, лаборатория принадлежащая рейхсминистерству здравоохранения и производящая жизненно важный для страны препарат, пусть поначалу и в очень малых объемах, действительно имела не просто множество ушей и глаз по всем цехам и лагерям. В его отделе работал человек, перед которым Ашенвальд обязывался отчитываться раз в неделю - по довольно странным показателям. Что они еще наоткрывали за истекшие семь дней для здоровья арийской расы? Доктор был вынужден писать докладные записки, представляя по всей форме важность их работы для НСДАП, для курирующих их людей из СС, да для всей нации, в конце концов.
Хорошо, хоть им не мешали. Разве что подгоняли постоянно. Вот эта раскладушка в рабочем кабинете - как раз оттуда. Ашенвальд хмыкнул.
- Это точно, - произнес доктор. - А еще мы сами работали как проклятые, когда поняли, какие перспективы открывает альфаферонин.
- Но ведь для всеобщего же блага. Для всех, а не для кучки партайгеноссе, готовых наложить лапу на любое открытие.
Доктор пожал плечами. Об этом как-то не думалось, но да, подразумевалось, что препарат рано или поздно, но поступит на прилавки по доступной для любого жителя Германии цене. А для этого нужна донорская кровь, очень много крови, особенно, на первых порах.
- Вот именно. А от вас, наверное, требовали поскорее подогнать препарат Гитлеру и его присным.
- Да нет, не требовали, - задумчиво ответил Ашенвальд. - Гитлер, кажется, вообще не был в курсе наших дел. Разве что компания "Теммлер фарма", финансировавшая наш проект. Франц, ты уже который раз пытаешь меня на эту тему - ничего нового я ведь не расскажу.
- Мне приятно думать, что вы, доктор, хоть как-то, но боролись с режимом.
- Да никак я с ним не боролся, - обезоруживающе просто ответил Пауль. - Я работал и в сопротивлении не участвовал.
- Вы работали на благо страны, а не диктатуры крови.
- Диктатура крови, - он усмехнулся, - да это как раз по нашей части. Франц, прекрати уже этот патриотический опрос.
Пашке смутился. Доктор решил его поддержать хоть немного.
- Я давно хотел сказать, что собственно задумал в последнее время. И для чего вся эта кровавая перепись населения нашего городка. Мне хочется попробовать найти индикатор для хотя бы части генетических мутаций, вызванных близкородственными связями наших жителей, и попытаться воздействовать на них некой новой версией альфаферонина.
- Отличная задумка! - тут же отреагировал Пашке. - Если вы сможете...
- Не я, тут нужен институт. Нужно время и возможности изучения с помощью новейших средств диагностики и изучения, которые и есть-то разве в столице, и то не нашей страны. В Европе, США, быть может. Да столько всего нужно, прежде чем заняться непосредственно борьбой с наследственными заболеваниями. Весь город нужен, и я не шучу. Мне нужно много, очень много добровольцев.
- Но у вас же есть знакомства в столице.
- Есть. А вот все нужное, говорят, наличествует только что в США, или СССР, но туда...
- Даже не думайте.
- Подумать как раз можно. Вот США довольно интересная страна. Там отлично трудятся и бежавшие от фашизма и обласканные им. И Эйнштейн и фон Браун. Каждый доволен своим местом и трудится на благо нового отечества.
- Только не говорите про СССР, - тут же заявил Пашке.
- Я мало что знаю о Союзе. Поэтому и не буду.
- Такой же лагерь, как и Третий Рейх.
- Франц, мне не привыкать работать в таких условиях, - произнес и подумал, зря он так. Хотя это и было правдой. Пашке тотчас же разразился тирадой о свободе совести, личности, сравнил коммунизм с фашизмом, мол, две стороны одной монеты. Доктор Пауль только кивал в ответ, все верно, все правильно. Вот только, постоянно думалось ему, не только сейчас, но и тогда, после бегства: если б он помедлил, не бежал бы в конце сорок четвертого сперва в Австрию, а затем и в Швейцарию, подальше от войны, от катастрофы, а уже добравшись до Испании с содроганием слушал по радио сводки падения отечества - слушает их и сейчас - если б остался ждать своей участи там и тогда, - сейчас наверняка работал бы в Союзе. Как многие ученые, доставшиеся коммунистам во время их стремительного броска к Берлину. Работал, не особо задумываясь, на кого, особенно, если б выделили лабораторию, подобрали хороших специалистов, тех же, что провели с ним полдюжины лет под одной крышей. Ашенвальд хмыкнул. Наверное, он так же писал докладные товарищу из КГБ или еще откуда-нибудь, о пользе разработок на благо партии и правительства. И ни о чем бы не думал, нет, размышлял, конечно, может, корил себя за выбор, что не перебежал к англичанам, нет, к американцам, вестимо, или к французам, только не
