Анна смотрела на таз, доверху наполненный грязными пеленками, в которые малыши справляли нужду. Девушке предстояло отстирать пеленки голыми руками. Это был уже третий таз за время, что она провела на верхнем этаже. Работа не становилась ни легче, ни проще.
Здесь ей бывать в старшем возрасте не доводилось. Миссис Принсент запрещала ходить сюда Лишним, что воспитанников Грейндж-Холла вполне устраивало, — кому охота совать нос туда, где заходится от крика малышня? На верхнем этаже было еще теснее, чем на всех остальных. В отличие от нижних этажей, каждый из которых был разбит на десять относительно больших спален, верхний состоял из множества маленьких спаленок и одной большой комнаты, отведенной для малышей постарше. Там их днем учили ходить, говорить, выполнять приказы и не поднимать глаза от пола.
В этой комнате и находилась сейчас Анна, склонившись над тазом. Отовсюду неслись голоса малышей — кто-то кричал, а кто-то тихо плакал.
Вид детей был для Анны просто невыносим. Смотреть на двухлетнюю девочку, которая, лежа на мате, сама себя убаюкивала, беззвучно раскачиваясь, или трехлетнего мальчугана, бившегося головой в дверь, было выше ее сил. Анна все еще помнила, что когда-то вела себя подобным образом — тоже пыталась, по мере своих сил, привыкнуть к новому окружению и хотя бы немного вернуть контроль над собой.
И вот теперь она вернулась туда, откуда начинала. Воспоминания успели подернуться пеленой времени, но все равно картина, представшая перед Анной, казалась ужасной.
Она старалась не думать об этом, так же как не думать о самой грязной работе, которой занималась. Она лишь слегка побледнела от вони, исходившей из таза.
Мысли Анны были лишь о Питере, который ждал внизу, в карцере и недоумевал, почему она не пришла, почему ее нет рядом.
Смочив в воде изгаженную пеленку, Анна механически принялась ее тереть, размышляя над тем, что ее ждет. Даже если миссис Принсент простит ее преступление, это все равно ничего не изменит — девушке больше не хотелось быть Старостой, а в перспективе — Ценной Помощницей. Теперь она желала большего. Она хотела свободы. Она хотела…
Анна поняла, что ей хочется быть с Питером. Хочется, чтобы ее снова, хотя бы раз, посетило чувство радости от осознания того, что ее полностью принимают такой, какая она есть.
— Пеленки стирать будем или чего? Думаешь, если миссис Принсент в Лондон поехала, так можно просто так сидеть и глазами хлопать. Ошибаешься!
Анна кинула быстрый взгляд на Мэйзи, молодую девушку из обслуги, которую к ней приставили. Когда Анну отдали под ее начало, Мэйзи пришла в невероятный восторг — Лишние из старших групп крайне редко появлялись на верхнем этаже, где содержалась малышня. Неужели Анна не ослышалась? Значит, миссис Принсент уехала в Лондон?
Анна поспешно снова взялась за работу, но мысли ее витали далеко. Если миссис Принсент здесь нет, она может еще раз попытаться попасть в карцер. Оно того вполне стоит.
Неожиданно Анна нахмурилась и выпустила из рук пеленку.
Краешком глаза девушка посмотрела на Мэйзи, которая отковыривала с рук сухую шелушащуюся кожу. Неожиданно Анне в голову пришла идея.
Медленно, демонстративно медленно, она вымыла руки под краном и отошла от таза. Брови у Мэйзи поползли вверх.
— И куда это ты собралась? — спросила она. — Сиди и стирай пеленки, пока все не переделаешь. — Мэйзи самодовольно ухмыльнулась. — Мне миссис Принсент приказала. Ну и огребешь ты, когда она вернется.
Анна почувствовала, как все внутри нее затрепетало от восторга. Значит, миссис Принсент все-таки не было.
Приободренная новостью, она ласково улыбнулась Мэйзи:
— В таком случае можешь сказать миссис Принсент, что я себя очень плохо вела, — Анна старалась говорить как можно более надменно. Обычно в таком тоне она разговаривала с провинившимися из средней группы. — Больше я ничего стирать не буду. И вообще, это не моя работа. Я всегда думала, что для стирки пеленок нанимают обслугу.
Это была преднамеренная грубость. Надежды Анны оправдались — она попала в точку. Должность обслуги с точки зрения миссис Принсент была самой худшей и презираемой работой, которой мог заниматься Правоимущий, — Анна сама слышала, как Заведующая говорила об этом миссис Ларсон. Снести высокомерное отношение к себе какой-то Лишней оказалось для Мэйзи непосильной задачей, и, прежде чем Анна успела договорить, Мэйзи рванулась вперед и залепила девушке пощечину.
— Ты Лишняя! — закричала она. — Ты не смеешь так со мной разговаривать. Я Правоимущая. Правоимущая, поняла? Если бы я захотела, ты могла стать моей рабой…
— Что, правда? А я-то думала, что обслуге платят слишком мало, и Лишние им не по карману, — перебила ее Анна, поморщившись от боли в горящей щеке.
Услышав такое, Мэйзи расправила плечи и со всей силы врезала Анне кулаком по лицу. Удар швырнул ее на пол. Мэйзи обеспокоенно огляделась по сторонам. Миссис Принсент была невысокого мнения об обслуге, которой уж всяко не полагалось бить Лишних.
Услышав, как Анна упала, миссис Ларсон, которой доверялось управление Грейндж-Холлом в отсутствие миссис Принсент, подошла узнать, в чем причина шума. Увидев, что случилось, женщина вскрикнула и прижала руку ко рту.
— Мэйзи, господи, что же ты наделала? — в волнении спросила она.
— Она мне хамила, — твердо сказала Мэйзи. — Сама напросилась.
— Но что же мы скажем миссис Принсент? — не отступала миссис Ларсон, разглядывая лежащую без сознания Анну.
— Ее надо отнести в карцер, — решительно ответила Мэйзи. — Я же говорю, она сама напросилась.
Миссис Ларсон покачала головой, будто бы отказываясь верить ушам.
— Мэйзи, помоги мне ее поднять. Думаю, ты права насчет карцера. Лучше уж мы ее отнесем туда. А то еще пойдут разговоры. Посидит там ночку, будет знать как себя вести.
Правую щеку Анны настолько раздуло от удара Мэйзи, что она едва могла открыть глаз. Кровь запеклась на волосах девушки, а верхняя губа кровоточила. Это она случайно ударилась, когда упала на пол. Однако, несмотря на все, Анна еще никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой.
Она лежала на бетонной скамье и медленно приходила в себя. Через некоторое время открыла глаза и, превозмогая боль, села, чтобы осмотреться. Губы расплылись в улыбке. У нее все получилось. Ее посадили в карцер. Лишь при одной мысли об этом она испытала такой прилив бодрости, какой не ведала никогда прежде. Она чувствовала себя всемогущей. Казалось — ей все по плечу. Вместе с Питером ей ничего не страшно.
Анна осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что она здесь одна.
