Будущее Леоноры — а до нее Беаты, Зинаиды, Мариам и прочих, чьих имен он уже не вспомнит, — написано на ее лице. Даже если она сумеет перебраться с Двадцать пятого километра в тот мир, в который так стремится и о котором ничего не знает. Не в том дело, что этот мир не совсем такой, каким она его себе представила — не многие из них смогли бы в нем жить, даже если бы он оказался в точности таким.
Его мысли прерывает появление тетушки Марисы. Она энергично машет рукой, спускается с крыльца и ковыляет ему навстречу.
— Мой мальчик, — она обхватывает костлявыми пальцами его лицо и резким движением наклоняет его голову, чтобы поцеловать в лоб. — Я говорила этой карге — твоей тетке, что тебя следует ждать на днях. Вот только третьего дня говорила. И что?
Она кричит так, чтобы наверняка услышала «эта карга» — тетушка Анна, догадывается он.
— И что, я спрашиваю? — ее голос пронзителен и по-старчески надтреснут.
Он поднимает глаза и замечает в окошке мансарды за отогнутой белоснежной занавеской лицо тетушки Анны. Ее губы складываются дудочкой, когда их глаза встречаются. Тетушка Анна считает, что это признак хорошего воспитания — показать, как ты удивлен приходу гостей. Он приезжает на этот хутор каждые три месяца уже много-много лет — и тетушка Анна всегда встречает его этой пантомимой.
— И вот, он приехал, — теперь тетушку Марису наверняка хорошо слышно на трассе, а может, и у самого Престола Славы Господней, к которому она обычно взывает, когда сталкивается с несправедливостью — то есть примерно каждый час.
Она продолжает кричать, пока они все вместе пересекают дворик. Пьетро автоматически отмечает, что собака прихрамывает, а кошек стало больше — кошки тяготеют к старухам, а вот собакам рядом с ними не так уютно. Они поднимаются на крыльцо, заботливо обставленное ящиками с бегониями — тетя Мариса продолжает кричать, и можно быть уверенным, что в кухне уже выстроился почетный караул из семи прочих тетушек. Он заранее слегка наклоняется — в кухне низкая притолока, он это прекрасно помнит. К тому же необходимо перецеловаться со всеми тетушками. Когда дело доходит до высокой и прямой, как палка, тетушки Элен, и можно, наконец, слегка разогнуться, спина ноет, ноздри щекочет от запаха старомодной парфюмерии, смешанного с ароматом свежей извести — тетушка Дамиана белит кухню раз в три месяца. В незапамятные времена она работала санитаркой. И эти времена действительно были незапамятными, потому что она успела повидать холеру и брюшной тиф и чем-то из этого даже болела. Тетушка Дамиана уже не помнит, чем именно она болела, но хорошо помнит, как это было ужасно. Поэтому после визита племянника, приезжающего из города — по ее убеждению, рассадника всевозможной заразы — стены кухни неукоснительно вытравливаются едкой известью. Тетушка Дамиана не верит, что есть более эффективные средства.
Потом они все переходят на террасу, рассаживаются там и молча переглядываются в ожидании чая. Тетушки по очереди исчезают в направлении на кухни, чтобы снабдить Леонору указаниями по поводу заварки чая, сервировки и хороших манер. Указания категоричны и противоречат друг другу. Если бы вкус чая зависел от настроения человека, который его готовит, в это утро чай на террасе напоминал бы хину.
Чай пьют в молчании, прерывающемся короткими просьбами что-то передать, и Пьетро может без помех поблагодарить про себя Мадонну и всех апостолов по очереди, что опоздал к завтраку — на что со всей строгостью ему указывает тетушка Элен. Дважды. Он отмечает про себя, что у тетушки слабеет память.
Потом он отправляется на прогулку — тетушка Анна уверена, что моцион после завтрака необходим молодым людям. Тетушка Элен ее поддерживает — моцион необходим, даже если молодой человек пропустил завтрак. Он спускается с террасы. За его спиной тетушка Элен и тетушка Лиза громко шипят друг на друга:
— Он сам виноват…
— Элен! Он же мальчик!
— Вот именно. Он должен…
— Он голоден. Он не может ждать обеда вместе с нами!
— Он должен помнить о дисциплине.
— Не все же встают в пять утра, как некоторые!
— Тебе тоже стоило бы поменьше спать, Лиза. Что касается Пьетро, он будет обедать вместе со всеми — и точка.
— Элен!
Пьетро прибавляет шагу. Он действительно голоден. Он может просто зайти на кухню, залезть в холодильник и взять все, что захочет. Или лучше в буфет — там наверняка припасен ломоть медовой коврижки тетушки Лизы. В этой коврижке зубы вязнут, как в куске резины, она проваливается в глотку почти не разжеванными липкими комьями. Она горьковато-сладкая и восхитительная. Он это помнит с детства. Но он уже не тот мальчик, который мог забраться в буфет и слямзить кусочек коврижки. Собственно, это совершенно ни к чему — это он тоже твердо знает.
— Пьетро!
Он оглядывается. Тетушка Мариса семенит следом, победно, словно флагом, размахивая над головой свертком в клетчатой салфетке. Он ждет тетушку. Та отдуваясь, подходит и сует сверток ему в руки. От свертка исходит густой медовый аромат.
— Ты куда это пошел голодный? — вопит тетушка Мариса. — Послушался Элен? Престол Славы Господней! Она всегда была чокнутой! Ешь! Пускай она треснет, эта швабра, вместе со своей дисциплиной!
Тетушка Мариса круто разворачивается и семенит обратно к дому, на ходу засучивая рукава и покашливая для прочистки горла — она готовится к неминуемой схватке, и это приводит ее в ликование.
Пьетро, торопливо откусывая коврижку, идет дальше осматривать хутор.
* * *
Послеполуденное время посвящено разговорам за чаем в маленьком садике, щедро уставленном горшками с бегониями.
— Они не будут вместе на следующей же неделе, Кларисса, — раздраженно говорит тетушка Элен, ритмично ударяя пальцем по краю стола. — Рауль и Роза слишком разные люди. Они ни за что не сблизятся так быстро. Что за фантазии?
— Но так считает Дорси Миллер, — растерянно произносит тетушка Лиза.
— Дорси Миллер! Она так считает! — пронзительно восклицает тетушка Мариса, успевшая заключить с тетушкой Элен ситуативний союз. — А я так не считаю! Престол Славы Господней! Я прожила жизнь и разбираюсь в людях чуть-чуть получше юной выскочки!
— Она юная? — так же растерянно переспрашивает тетушка Лиза.
— Да уж помоложе, чем я, — ворчливо отзывается тетушка Мариса.
— А что Рауль и Роза? — вежливо уточняет Пьетро.
— Они сблизятся, — тетушка Элен энергично кивает. — Но не быстро, — повысив голос и в упор поглядывая то на тетушку Клариссу, то на тетушку Анну, добавляет она. — Они разные. Возможно, они сначала станут друзьями. Но любовь…
