— Я понимаю, — сказал Савин. — Я не имею права вас упрекать или что-то советовать… И не об этом нам надо думать, а… Вы догадываетесь, о чем?
— Да, — сказал Лесли. — Нужно найти тех, кто нам поверит. А где у нас доказательства? Нам поверит только тот, кто испытает на себе то, что пришлось испытать нам. Существует инерция мышления и прочие милые вещи… — Он буркнул под нос что-то по-гэльски. — Вы рискнете позвонить в свою контору и рассказать о повозке, о зверях и прочих здешних чудесах, имея в доказательство только монеты да еще этот диск? — Он кивнул на проектор. — Ни смерть Мак-Тига, ни даже монеты ваши никого ни в чем не убедят. Ну как, рискнете?
— Нет, — сказал Савин. — Журналисты — самый недоверчивый народ на свете.
— Полицейские тоже, — грустно улыбнулся Лесли. — Между прочим, прелестная Диана, когда я пытался вызвать ее на откровенность и, очевидно, рассердил" спалила бумаги у меня на столе. Двинула пальцем, и бумаги сами собой вспыхнули… Вы поверили бы часов десять назад?
— Нет, — сказал Савин.
— Что вы о ней думаете?
— У меня сложилось впечатление, что и она ничего особенного не знает, — осторожно сказал Савин. — Пользуется чем-то, чем оказалась в состоянии воспользоваться, и все. Мы с вами пользуемся всевозможными техническими новинками, но не сможем рассказать, как они устроены и почему работают.
— Вот видите. И никто нам не поверит, пока мы не раздобудем что-то такое, что-то… — Не найдя слов, он постучал кулаком по столу. — Человечество тысячи лет купалось во лжи, создало массу профессий и общественных институтов, чтобы оградить себя от вранья, — пробирные палаты, полиция, нотариат. Да и вы тоже. — Он покосился на Савина. — Вы ведь в некотором роде тоже… нотариусы, заверяющие подлинность информации. И сидим теперь, ломаем головы, а против нас. — многовековая привычка не верить на слово, просто на слово…
— Вообще-то, я знаю коллег, которые поверили бы на слово…
— Да и у меня есть такие, — сказал Лесли. — Сорвиголовы нашего возраста, верно? И многое, интересно, от них будет зависеть? Вызвать их сюда — означает увеличить число людей, которые окажутся в нашем сегодняшнем положении. Эх, ну почему вы не пристрелили зверя?
— Не могу объяснить, — тихо сказал Савин. — Помешало что-то.
— Глупо, глупо… Так мы никого не убедим.
— Сначала нужно самим разобраться в происходящем, а уж после — убеждать кого-то.
— Предположим, мы докопаемся до истины, — сказал Лесли. — Но грош ей цена, если у нас будет одно знание, без доказательств. Необходимо что-то весомее слов, видеодисков и монеток… Сколько патронов вы израсходовали, три? Возьмите. — Он достал обойму и еще три патрона россыпью. — И не бойтесь стрелять прицельно.
— Я не хочу стрелять, — еще тише сказал Савин.
— Тогда уж лучше уезжайте. Мы ничего не добьемся, если станем предпочитать поступку размышление. И еще. Я хотел бы вспомнить о Гралеве-Гролле. Не странно ли, что физик, занимающийся полуфантастическими вещами, приехал именно сюда?
— Думаете, здесь он должен с кем-то встретиться?
— Да, — сказал Лесли. — Жаль, что я заинтересовался им только сегодня, после того, как узнал от вас, кто он…
— А что вы знаете о фирме “Смизерс и сыновья”?
— Вы и Геспером интересуетесь?
— Он не вписывается в здешний пейзаж, — сказал Савин. — И только.
— Ничего интересного. Штаб-квартира в Лондоне, торгуют и ведут дела в основном со странами Леванта — экспорт, импорт, организация морских перевозок. Вы не хуже меня знаете эти частные конторы — мелко плавают, оттого в свое время и не угодили под национализацию, но кое-какую прибыль получают. Смизерс умер лет сто назад, сыновья давно обанкротились, фирма не один раз переходила из рук в руки, но название не менялось. Как бы там ни было, у Интерпола на них ничего нет.
— Вы интересовались?
— Я гораздо раньше вас подумал, что он не вписывается в здешний пейзаж, — сказал Лесли. — А потом подумал — имей он причины что-то скрывать, обязательно постарался бы полностью вписаться… Вот так. Ну, на сегодня, кажется, все? Вернее, на вчера. Сегодня нам предстоит новая работа…
Дверь тихо затворилась за ним. Савин погасил свет, подошел к окну. Облокотился на широкий подоконник. За стеклом был серый рассвет, была Шотландия, и где-то — то ли далеко, то ли рядом — тайна.
Будильник поднял его в десять часов утра.
На столике рядком лежали монеты, четыре благообразных старческих лика, перемежающиеся тремя вензелями, — это Лесли разложил их так вчера. Савин побрился и вышел на улицу, прихватив одну монету с собой.
Путь до почты он проделал не особенно торопясь, хотя и испытывал сильное желание припустить вприпрыжку. Почтой заведовала очень милая девушка, скучавшая из-за хронической нехватки клиентов. В другое время Савин непременно задержался бы поболтать и попутно выудить, как у них говорилось, пригоршню бит, но сейчас было не до того. Он молниеносно оформил заказ, вежливо игнорируя все попытки очаровательной почтмейстерши завязать разговор, пронесся по залу и наглухо захлопнул за собой дверь кабинки.
Вспыхнул экран. За огромным столом сидел самый осведомленный человек на свете — Рауль Рончо, начальник отдела информации Глобовидения. На его лице читалась суровая готовность дать ответ на какой угодно вопрос.
— Как успехи, амиго?
— Успехов пока нет, — сказал Савин. — Но все возможно…
— Нужна моя помощь?
— Разумеется! — Савин перешел на испанский — вряд ли испанский знала очаровательная почтмейстерша, которая, скуки ради, могла и подключиться к каналу. — Рауль, вот что. Постарайся немедленно выяснить, есть ли в графстве, где я сейчас нахожусь, еще кто-нибудь, кроме Гралева, имеющий отношение к темпоральной физике. Кроме того, ты выяснишь, какому времени и стране принадлежит вот эта монета. — Он продемонстрировал обе стороны, чтобы Рауль мог их заснять. — Пока все. Ответа жду немедленно. Если понадобится, сверни горы, понял?
В лавчонке за углом он купил булку, пакет фруктового молока и позавтракал, присев на скамейку возле чьего-то дома. Остаток булки он отдал крутившемуся поблизости пуделю. Подумал и отправился к Диане, сопровождаемый благодарным псом.
Он распахнул чугунную калитку. Пудель нахально проскочил мимо него и улегся возле клумбочки. В приоткрытую дверь маленькой конюшни выглянул конь, оказавшийся при дневном свете муругим, постокл и задним ходом отработал назад. Савин коротко позвонил. Дверь открылась сразу же.
