Обезьянка вращается до тех пор, пока координаты камеры не совпадут с GPS-логом, оставшимся после вчерашней погони по крышам. А теперь стань размером с крысу! — командует маленький детектив. Обезьянка распадается на битботов и превращается в осторожно ползающую Крысу, которая сопит и вынюхивает, обыскивая крышу на предмет улик. Каких улик? Ну, типа тех, ради которых сыщики в кино выгоняют всех из комнаты, а потом, надев маски, поднимают эти самые улики длинными щипцами и кладут их в пластиковые пакеты. Улики. Пустая пачка из-под сигарет — это не улика. Наполовину порванный лотерейный билет, пара кальсон, давным-давно свалившихся с веревки и ставших уже серыми и грязными от долгого лежания на крыше, — тоже. Крыса продолжает рыскать по крышам. Встревоженные чайки поднимаются, издавая раздраженные крики, а потом снова садятся. Крыса зависает на крошечных лапках на краю парапета, нюхает воздух. Вон мистер Ферентину играет в триктрак с мерзким египтянином. А вот мама маленького детектива выкатывает маленькую серебряную машинку из гаража в Киноварном переулке. Газовый пузырь, как он ее называет. У маленького детектива есть еще десять минут, чтобы провести расследование, прежде чем придется натянуть синюю форму и надеть огромный рюкзак на спину. Думай, Крыса, думай. Бюлент выставляет блюдца с молоком для местных кошек. Он кормит их потому, что Айкут по ту сторону площади их ненавидит. Думай, Крыса, думай. Маленький детектив кликает GPS-логи. Ага, вот здесь Обезьяна прыгнула в воздух, а здесь преследовавший ее робот упал и разбился. Смотри, хорошенько смотри, сконцентрируйся. Маленький детектив снова касается экрана, и Крыса превращается в Змею. Давай, проползи в самые потаенные углы. Стены — не преграда для Змеи, поскольку она может приклеиваться к ним животом, а потому Змея ползет вниз, не переставая сканировать. Взгляд Джана скользит по пяти панелям с информацией, выискивая что-то крошечное, недооцененное, упущенное из вида, то, что могли не заметить люди, заметавшие следы. Люди, которые управляли тем роботом, старые и медлительные. А маленький детектив юный, быстрый и умный. Его мозг от природы настроен на то, чтобы выхватывать визуальные улики, которые пропустили другие. Эта новая схема, как ее называет господин Ферентину, компенсация за его приглушенный мир со звукоизоляцией.
Вон! Что это? В сточной канаве вдоль лавки Кенана. Что-то маленькое, оранжевое, заостренное. Змея петляет по стене жилого комплекса Исмет Иненю. У Змеи нет рук, поэтому Джан преобразует ее в Обезьяну и выуживает оранжевый обломок из высохшей, потрескавшейся грязи. В три прыжка Обезьяна оказывается на подоконнике балкона дома дервиша. Обезьяна роняет сокровище на ладонь маленького детектива. Это кусочек пластика, который откололся от оболочки вражеского робота. Должно быть, отлетел далеко от места падения. На нем что-то написано. NG428. Джан сжимает пластик в кулаке, пока он не ломается. Отлично, просто отлично.
А теперь делай так, как ведут себя настоящие копы на месте преступления. Зарегистрируй это. Секундное дело сфотографировать с высоким разрешением на свой цептеп. Теперь запакуй. Он кладет обломок в пластиковый пакет для ланча, на котором пишет слово «УЛИКА», и прячет в школьный рюкзак. Джан повязывает синий школьный галстук, когда входит мама и знаками интересуется, готов ли он ехать.
— Целиком и полностью, — отвечает Джан, маленький детектив.
— Карин, — говорит Мустафа, готовя ритуальный ежеутренний кофе в огромной кухне Центра спасения, — такое не каждый день увидишь, даже ты.
В Центре спасения регулярно вплывает тема — таланты, которыми уже обладают два охранника и которые могли бы стать сверхспособностями. Вот Мустафа за один вечер может стать экспертом по чему угодно. Он может в мгновение ока увлечься какой-то идеей, буквально загореться ею. Городской гольф уже устарел. Теперь бесконечно увлекательными кажутся джинны.
Недждет, который явно обладает теперь сверхспособностью — видеть джиннов, — совершенно уверен, что Мустафа знает о джиннах больше, чем он сам сможет когда-либо узнать: их ранги и классификацию, слабые и сильные стороны, и те заклинания, с помощью которых сильный шейх может повелевать ими. Мустафа Багли, специалист по джиннам, ифритам[62] и другим порождениям огня.
— Значит, под землей и вниз головой, очень интересно. — Мустафа наливает две крошечных чашки пенистого кофе из медной джезвы. Кофе крепкий и очень вкусный — это среди прочего тоже входит в компетенцию Мустафы после того, как он заинтересовался судьбой тех мешков, что турки бросили у ворот Вены, куда добрались на вершине имперских притязаний. — Такая интерпретация популярна в Северной Африке, особенно в Каире. Скажи, а если ты посмотришь вниз, то увидишь что-то у меня под ногами?
— Нет, но зато кое-что сидит у тебя на плече.
Мустафа чуть не разливает кофе.
— Опиши мне эту… сущность.
— Ну это как рука на плече, но только она похожа на краба, сделанного из глины…
— Из глины, говоришь?
— Из глины, ну или из камня, типа того американского супергероя, который был сделан из камня. — Недждет решает не упоминать глаза, которые расположены между пальцами.
— А, ты говоришь о персонаже комиксов Бенджамине Гриме[63] по прозвищу Существо. Понимаешь, есть и другая интерпретация, якобы карин скорее порождения глины, а не огня, и они сидят у человека на плече, как ангелы или демоны.
— Оно барабанит пальцами по твоему плечу.
Теперь Мустафа роняет чашку с кофе на серый ковер.
Вытерев лужу, он бредет между рядов пыльных компьютеров к тому месту, где сидит Недждет, лениво читающий сайт со сплетнями.
— Оно все еще там? Ну, эта штука на моем плече.
Недждету не хочется рассказывать Мустафе, что конкретно сидит у него на плече, а потому он отвечает односложно:
— Ага.
Мустафа пододвигает стул из соседнего отсека.
— Мне это интересно. Мне неприятно это говорить, поскольку я рационалист, современный европеец и современный турок, но, похоже, мы переживаем новую эру ментального рецидивизма. Любому действию должно найтись адекватное противодействие, и не только в физическом мире, но и в духовном. Стоило только нам избавиться от репутации «больного человека Европы»,[64] вечных варваров, как оказалось, что самая примитивная и суеверная из анатолийских народных религий поднимает голову в наших городах. Джинны, шейхи, уличные кади, дервиши и все такое прочее. Действие и противодействие. Целая туча всяких глупостей. Какая-то исламистка взрывает себя в трамвае, ты начинаешь видеть джиннов на сушилке для рук, встречаешь карин у порога и обнаруживаешь руку Бена Гримма у меня на плече. Я не знаю, как это работает, это скорее всего какие-то посттравматические галлюцинации, но скажу тебе не таясь — если беременная девчонка начнет болтать, половина соседей притащится к тебе за молитвами, чтениями из Корана и лечением. Конца не будет. Твой брат сколько угодно может рассказывать, что хочет нести людям чистый, свежий современный ислам, как и суфии старой школы, но если ты спросишь меня, то я отвечу, что никогда еще имам, ну, или в вашем случае кади не мог устоять перед легкими деньгами. Здесь можно подзаработать, единственное, что требуется, — правильный маркетинг. Хороший такой, креативный маркетинг с далеко идущими планами. Инвестиционная структура. Чтобы ты выбрался из этой дыры и зажил нормальной жизнью.
