Этим деревня и славилась, этим, собственно, и жила. Вряд ли поставили бы в ней гарнизон, не будь она поставщиком материала для имперского строительства и вооружения. Единственно, чего не имелось в каменоломнях – иглистых минералов, по поводу чего постоянно сокрушался начальник вооружения.
Солдаты живо разобрались по гусеницам.
Группа Виша была самая малочисленная, не более десяти бойцов, но, тем не менее, отхватила самую большую гусеницу. Отхватила по праву: и Виш, и Карт, и Люц и Пом – убили по одной гусенице, а Чер – даже две. Остальные воины проявили себя не столь удачливо, они нападали на гусеницу вдвоём-втроём. Это немного повышало безопасность в бою, зато оказывалось не очень выгодным у пиршественного костра.
Гусеница оказалась той самой, какую Чер уложил одним ударом, поэтому распоряжался у костра он:
– Шкуру снимайте аккуратнее. Пойдёт потом на палатку. Или ещё куда-нибудь.
Виш и Люц острыми осколками кремня рассекли кожу у основания твёрдого наголовника гусеницы и принялись заворачивать наружу.
Обнажив достаточно широкую полосу, они поднялись и уступили право отрезать голову Черу, Пому и Карту, как старослужащим.
Впрочем, Виш с удовольствием убрался подальше от блестящих хитиновых жвал. Да, гусеница мёртвая, но находиться рядом с ними не очень приятно. Потом, может быть, когда из них сделать кинжал…
А Чер, будто специально, когда отрезали голову, поднял её на вытянутых ветверуках и прокричал:
– Смотрите! Вот какого зверя я убил!
Виш глянул на раскрытые жвала гусеницы и содрогнулся: попасть в эти ужасные захваты… И Черу бы не поздоровилось, схватись он с гусеницей лоб в лоб. Тем-то люрас и отличается от животного, что всегда пользуется разумом. Потому-то чаще и выходит победителем из схватки.
– Наше сражение напоминает мне войну каннибалов, – вдруг произнёс Чер, опустив голову гусеницы на песок и пнув её ногой.
– Почему? – удивился Виш.
– Гусеницы поедают нас, а мы питаемся гусеницами, – очень просто пояснил Чер, вытирая ладони.
– Хочешь испортить мне аппетит? – нахмурился Люц. – Не выйдет! Я вижу гусеницу, и я ем гусеницу!
– Но каннибалы поедают себе подобных, – возразил и Пом. – Каннибалами могут быть только лягушки и ящерицы, и то не все.
– Какая разница! – махнул ветверукой Чер. – Предположим, сегодня ты съешь гусеницу, которая вчера съела меня. Не означает ли это, что ты съел меня?
– Не означает! – Люц помотал головой. – Я не могу напрямую усвоить твои клетки, в них слишком много целлюлозы и лигнина. Но я могу легко усвоить нежное мясо гусеницы… – и он облизнулся.
– Которая усвоила меня! – подхватил Чер.
– Удивительная у тебя способность портить аппетит! – поморщился Люц. – Кому ты нужен, корявый! Тебя не всякая гусеница есть отважится.
– Ну и что? – хмуро возразил Черу Виш. – Ведь это будешь уже не ты, а гусеница!
– Но атомы-то остались те же самые! – продолжал настаивать Чер, впрочем, без прежней уверенности.
– Атомы! – усмехнулся Люц. – Атомы всегда одни и те же. Они были и в твоих дедах, и в прадедах, и… в Перворостке…
– Аминь! – благоговейно произнёс Чер, молитвенно складывая ладони почкой.
– Аминь! – пробормотал и Виш, повторяя его жест.
То же сделали и все остальные.
«Почему, о чём ни заведёшь разговор, обязательно упомянешь о Перворостке! – подумал Виш. – Неужели он действительно всё слышит? – он украдкой посмотрел на небо, куда, по преданию, поднялся Перворосток, когда у него обрубили корни. – Он перерос себя. Но и корни, говорят, тоже где-то остались. И кое-кто поговаривал, что из них выросли… Нет-нет, я не буду повторять эту ересь, даже мысленно!»
Виш продолжал орудовать острым обломком кремня, отделяя кожу гусеницы от подкожного жирового слоя, и думал.
«А что, если взять голову поменьше, от маленькой гусеницы, и нацепить на себя, как маску? И ещё… ещё надеть шкуру, чтобы гусеницы приняли за товарку! Если они глупые, может, удастся? Конечно, укрывать тело от солнца не очень приятно, но если недолго, можно и потерпеть. Тем более, что всё равно…»
Подошёл Вурч и отвлёк Виша от необычных мыслей.
– Куда собираетесь поместить трофей? – кивнул Вурч на отрезанную голову гусеницы. – Повесите в казарме? Таких больших нам давно не попадалось.
– Ну, не такая уж она большая… – лениво протянул Чер. Видно было, что ему хочется получить ещё одно признание своего мастерства. И он его получил:
– Ну-ну, не прибедняйся! – добродушно похлопал его по плечу Вурч. – Таких гусениц, пожалуй, сезона три не встречалось. И, говорят, ты свалил её одним ударом?
– Да! – восхищённо выпалил Виш. – Я сам видел! Я был рядом!
– Молодец! – Вурч наклонился и осмотрел отверстие от копья. – Хороший удар! – заметил он, выпрямляясь.
– Лучше мы пустим челюсти на боевые ножи, – довольно улыбаясь, вальяжно произнёс Чер. – Пусть-ка гусеницы режут себе подобных! Или отдадим на кухню, в тех же целях. Тем более что они не запятнаны кровью люрасов.
– Ножи – дело хорошее, – протянул Вурч. – Но для новобранцев голова на стене будет более полезна. Не следует забывать о пропаганде.
Чер не стал спорить: видимо, мысль ему понравилась.
Вурч кивнул и отошёл к другим кострам – проверить, как обстоят дела там.
– Вообще говоря, гусеницы прекрасно сохраняются в сушёном виде, – заметил Чер, провожая Вурча взглядом.
– Но прикопчённые – вкуснее, – назидательно покачал пальцем Люц, и причмокнул.
– А ели ли вы маринованных гусениц? – спросил Чер.
– Маринованных? – удивился Пом.
– Да. Помню, в одном гарнизоне…
Виш почувствовал, как рот наполняется слюной, и отошёл поискать мелких сухих мошек для костра. Чтобы отвлечься от голодных мыслей. Мясо весело шкварчало ему вслед. Слова Чера о каннибализме не смогли отбить аппетит.
Собирая сухую мелочь в мешок из гусеницыной кожи, Виш остановился у крайнего костра. Тот ещё не горел, но был вполне подготовлен к розжигу.
Костровым здесь распоряжался Бальс.
– Хочешь увидеть одну штуку? – Бальс кивнул Вишу. – Ты ведь новенький и такого, наверное, ещё не видал?
– Чего именно? – не понял Виш, занятый собственными мыслями.
– Да неохота стучать кремнем по кремню. Тем более когда… Эй, Эфр, огоньку не найдётся? – крикнул Бальс в сторону соседнего кострища. – Мы совсем промокли, сражаясь с гусеницами. А кремни в море утонули!
Эфр улыбнулся, поднимаясь:
– А костёр готов?
– Смотри! – Бальс указал на срезанные с гусениц ломти сала. Сало срезали кое-как, толстыми кусками, и сложили шалашиком. Но внизу лежала небольшая кучка успевших слегка подсохнуть тоненьких стружечек и сухих крылышек прибрежной мошкары.
