— Да нет же, — произнёс я со вздохом. — Со мной всё в порядке. Я абсолютно нормальный. Просто мы кое-кому снимся. А теперь раздевайтесь поскорее.
Она вытаращила глаза.
— Это невероятно! Какая распущенность! А с виду не скажешь! Такой замечательный дом… у-уважаемый член общества…
Хватит! И я набросился на неё.
— Если мы не поторопимся, Миямото проснётся!
Девушка была моложе и привлекательнее госпожи Миямото, и, конечно, с ней должно быть куда приятнее.
Я стал срывать с неё костюм, она сопротивлялась изо всех сил, крича:
— Но для нас это всё на самом деле! Наша жизнь будет продолжаться, даже если ваш Миямото проснётся. Что дальше? Вы же меня всю расцарапали!
— В точку попали. Но на это можно смотреть и по-другому. Может, мы просто исчезнем, как только он проснётся!
Лифчик и трусики на девушке были коричневые. Её тело покрылось потом — так отчаянно она отбивалась, но когда я стянул с неё трусики, силы её вдруг покинули. Она бросилась на меня со словами: «Какой же вы негодяй!» — и залилась слезами.
Я поднял её на руки и отнёс в спальню.
— Эй! Подвиньтесь немного! — обратился я к разлёгшейся на постели троице.
Госпожа Миямото лежала на том же месте, где я её бросил. Глаза у неё слипались.
Увидев девушку у меня на руках, она отчаянно заголосила:
— Нет! Вы не можете меня бросить! Я первая!
Её муж приподнялся, оторвавшись от моей жены, и кинул на меня гневный взгляд:
— Правильно. Сон не сон, но я не позволю вам унижать мою жену!
В этот момент в дверь снова позвонили.
— Извините. Я на минуточку.
Я пристроил девушку из «Лола косметикс» на краешек кровати и пошёл в прихожую открывать. На пороге маячил потёртого вида и средних лет дядька. В руке у него болталась какая-то штуковина вроде счётчика Гейгера.
— Чем могу быть полезен?
— Я из городского санитарного департамента. Если я не ошибаюсь, у вас есть бонсай — даба-даба?
— Есть. А откуда вы узнали?
— Я так и думал, — кивнул посланец санитарного департамента, — Это улавливатель эротических сновидений. Никогда не подводит. А сейчас я хотел бы забрать дерево, — С этими словами он бесцеремонно перешагнул порог.
— Эй! Погодите! — окликнул я его, но санитарный инспектор прошёл прямо в спальню и направился к даба-даба, которое я водрузил у изголовья нашей кровати, — Зачем оно вам?
— Вы утренние газеты не читали? Тогда я расскажу, в чём дело. С недавних пор эти деревья стали причиной серьёзных нарушений общественного порядка. Из-за них многие люди перестали отличать сны от реальности. Совокупляются прямо на улице, нападают в автобусах на кондукторов прямо на глазах у пассажиров, пристают к продавщицам в универмагах. Женщины средь бела дня разгуливают нагишом по улицам, смущая молодых людей. Девушки предлагают себя совершенно незнакомым людям. Это мир сексуального насилия и полного морального разложения. Поэтому правительство приступило к изъятию деревьев даба-даба.
— Бог ты мой! Я не представлял, что их так много развелось, — вздохнул я, — Но раз правительство решило, ничего не поделаешь.
— Это не честно! — простонала моя жена, слушавшая наш разговор, сидя на кровати. — Оно у нас всего одну ночь побыло.
— Не беспокойтесь, — заявил Миямото, отрывая голову от простыни и сердито поглядывая на санитарного инспектора, — Это же мне снится. Стоит захотеть — и этот тип лишится права на существование. Он просто испарится.
Сотрудник санитарного департамента скривился:
— Это что, ещё один сумасшедший?
— Не верите? — Миямото встал на кровати во весь рост. — Ладно! Я вам докажу. Докажу, что вы мне снитесь. — И он заорал как резаный.
Миямото проснулся от собственного голоса. И в тот же момент все остальные перестали существовать.
Я чуть не упал от удивления, когда в один прекрасный день вдруг услышал своё имя в новостях Эн-эй-кэй.[1]
— А теперь от Вьетнама — к тому, что происходит у нас в стране, — говорил диктор. — Сегодня Цутому Морисита пригласил Акико Микаву пойти с ним в кафе, но получил отказ. Микава работает машинисткой в той же компании, что и Морисита. Он зовёт Микаву на свидание уже в пятый раз. Если не считать их первой встречи, она всё время ему отказывает.
— Д-д… Что-о? ЧТО? — Я со стуком опустил чашку на низенький столик, не веря своим глазам и ушам, — Что это? Что он такое сказал??
На экране телевизора крупным планом появилось моё лицо.
Диктор между тем продолжал:
— Пока не ясно, почему Микава отвергает ухаживания Мориситы. Как считает Хирума Сакамото, подруга Микавы и коллега по работе, причина в том, что, хотя Микава ничего особенного против Мориситы не имеет, в то же время он ей не очень-то и нравится.
Теперь возникло фото Акико Микавы.
— С учётом этого свидетельства можно заключить, что Морисита на первом свидании не произвёл на Микаву особого впечатления. Согласно хорошо информированным источникам, сегодня после работы Морисита направился прямо к себе домой и сейчас один сидит за ужином, который сам себе приготовил. Вот и всё на сегодня о Цутому Морисите. А теперь передаём слово нашему корреспонденту в Кобэ, который присутствует на ночном фестивале в храме Якуёкэ Хатиман. Кажется, праздник набирает силу. Слово нашему корреспонденту. Мидзуно-сан?
— Мидзуно на связи.
Весь следующий сюжет я просидел с открытым ртом, уставившись в телевизор невидящими глазами.
Наконец я пришёл в себя и пробормотал:
— Что всё это значит?
Галлюцинация. Вот что это такое. У меня видения. Плюс слуховые галлюцинации. Единственное объяснение, другого быть не может. Я хочу сказать: какой смысл сообщать, что я позвал Акико Микаву на свидание и, как всегда, получил эффектный от ворот поворот. Такой новости грош цена.
И в то же время всё было как на самом деле — и наши фотографии, и надписи под ними, и манера диктора. Всё.
— Идиотизм! — сказал я себе, решительно тряхнув головой.
Новости кончились.
Я кивнул: «Галлюцинация. Точно. Вот и всё. Но какая чёткая! Разве так бывает?»
Ха-ха-ха-ха-ха! Мой смех рассыпался по крошечной однокомнатной квартирке.
А вдруг я и правда в новости попал? Что, если Акико Микава их видела и с работы тоже? Что они подумают?
Я представил себе их лица, и у меня чуть не сделались колики.
Теперь уже я хохотал без удержу: Уха-ха! Уа-а-ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Аха-ха-ха-ха-ха-ха!
Я залез под одеяло, но всё никак не мог остановиться.
А утром я прочитал о себе в газете, в разделе общественной жизни.
