— Нет, — признался я. — Я в понедельник скажу Марку, что мне надоело. Ты там тоже заканчивай. В этой стране все равно ничего не организовать. Народ инертен. Народ безмолвствует!
— Что-то случилось?
— Да нет, просто…
— Слышал, что Эдисон говорил?
— Да. «Если штука, которую вы собрали, работает не так, как вы задумывали, это еще не значит, что она вообще не работает».
— Прикольно, — усмехнулся журналист. — Я про другое. Дословно не помню, суть такая — короче, если бросишь дело, никогда не узнаешь, насколько близко ты был к успеху.
— Далек.
— Слушай, а чего только в понедельник? Марк уехал?
— Нет. Насколько я в курсе, — поправился я.
— А чего ты сейчас не с ним?
— Так суббота.
— И что?
— Выходной.
— А, — Андрей помолчал. — Так ты по выходным колонистами не занимаешься?
— Ну да.
— И по будням с девяти до шести?
— А как?
— А Марк?
— А он что, не человек?
— Марк — что говорит?
— Ничего, — я удивился.
— А, — Энди, похоже, о чем-то задумался. — Понятно. Так ты спрыгиваешь?
— Чего? — я обиделся. — Дружище! Если хочешь что-то сказать…
— Зачем? Ты перегорел.
— А ты — нет? Да бесполезно это все. С таким народом…
— Тот, кто хочет чего-то добиться — ищет средства, кто не хочет — ищет оправдания, — Андрей хмыкнул. — Про праведников теперь с Марком говорить? Отзвонись в понедельник. Давай, сябра.
Я лежал на холме. Смотрел в высокое белесое небо. Думал.
Представил, что меня ждет, если все брошу. Вспомнил, как радовались потенциальные колонисты, когда узнавали, что наконец-то появился организатор. Усмехнулся, осознав, что про себя называл их «моими людьми».
Сел. Решился. Может быть, эту стенку невозможно проломить. Значит, придется разбить голову.
Я спустился к роднику. Впервые почувствовал, что собираюсь улететь навсегда. Что после старта уже никогда не смогу вернуться сюда — к этому источнику. Гулял до вечера. Прощался.
* * *
На следующий день поднялся, пока родители и брат еще спали. Сделал себе легкий завтрак — яичницу, кофе с печеньем. Под окном шумел небольшой парк, залитый солнцем. Тихо играло радио. Идиллия, одним словом. На душе было спокойно и радостно — я точно знал, что надо делать. И мне хотелось побыстрее начать.
Когда допивал кофе, проснулась мама. Пришла на кухню, недовольно зевнула, усаживаясь напротив.
— Чего подхватился?
— Поеду работать.
— К Марку?
— Да, — я поднялся.
— Воскресенье же. Отдохнул бы.
— Надо.
— Кончай дурью маяться. Не наигрался еще? У тебя отпуск заканчивается. Лучше б на море съездил.
— Я уволился.
— Дурак! Дима работает, Андрюша работает, а этот уволился! Тебе больше всех надо?! Ты что, серьезно собрался улететь?!
— Да, — я посмотрел на маму — и вдруг понял, что она на самом деле боится, что я могу отправиться к звездам. Навсегда.
— Да кому ты там нужен, придурок?! Вас используют — и выбросят! Да даже если отправят — ты представляешь, как там?! На этих звездах ваших?! Там же вообще ничего не будет! Ни мамки, ни душа, ни печенья к кофе!
— Да, — меня захлестнуло чувство вины.
— Ты там сдохнешь! Ты себе носки сам постирать не можешь! Колонизатор, е-мое!
— Научусь….
— Да что он с тобой сделал?! Ты себя послушай! «Да», «да», как попугай! Мозги промыли?! Я до твоего Марка доберусь! Ему мало не покажется!
На кухню зашел сонный брат.
— Чего орете с утра пораньше?
— Этот к Марку опять собрался!
— Ну, пусть идет, — брат пожал плечами. — Может, его там девушка ждет…
— Он лететь собрался!
— Ну и что? — брат хмыкнул. — Никуда он не денется, хай поиграет в конкистадора. Может, повзрослеет быстрее.
Он верил в то, что говорил. Не думал, что однажды я зайду в корабль — и больше не вернусь. Мама чувствовала — так будет.
Я должен был организовать полет. Обязан — «своим людям», поверившим, что колонизация состоится. Я сделал выбор. Легче от этого не становилось.
* * *
Марк уже не спал — работал. Француз снимал двухкомнатную квартиру возле площади Ленина. Высокие потолки, большой коридор. Направо — спальня с мягкими диванами и теле- визором, с балконом для перекуров, выходящим во дворик. Налево — большая светлая кухня с холодильником, в котором всегда можно было отыскать пиццу, мороженое и ряд соков. Прямо — кабинет, два стола с ноутбуками, удобные кресла.
Ноутбук Марка мягко светился — француз садился спиной к двери, предоставляя мне «место начальника» напротив. На мониторе я разглядел план работ на следующую неделю.
Марк провел меня на кухню, налил свежего кофе. Добыл из холодильника пломбир, сложил аккуратной горкой в вазочку. Высунув кончик языка, изящно воткнул ложечку в мороженое. Поставил передо мной.
— Ты вообще отдыхаешь? — я механически ковырнул угощение. Вкусно.
— Да, по вечерам. Ты хочешь меня куда-то пригласить?
— Извини.
— Если ты хочешь отказаться — ничего плохого в этом нет, — мягко сказал француз. — Ты уже сделал много.
— Андрей звонил?
— Мне? — удивился Марк. — С ним что-то случилось?
— Ладно, — я посмотрел на встревоженного француза. Подумал, что выгляжу, наверное, как человек в глубочайшей депрессии. — Давай работать.
— Как скажешь.
— Надо рекламные кампании для молодежи начинать.
— Давно пора.
— А чего сам не предложил? — я насупился.
— Ждал, пока «дозреешь», — француз пожал плечами. — Это — ваш полет. Что придумал?
— Устроить рок-концерт и литературный вечер. Между песнями и выступлениями будем рассказывать, что такое колонизация и почему всем дружно надо отправляться к звездам.
— Идея хорошая, — согласился Марк. — Деньгами поможем. В разумных пределах, понятно. Еще?
— Все пока что, — буркнул я, возвращаясь к мороженому.
— В городе есть ночные клубы и дискотеки. Думаю, они согласятся крутить нашу рекламу — за плату, понятно. Есть очень хорошие ролики для кинотеатров.
— Лучше уж по телевизору…
— Нет. Аудитория не та. И цены тоже, — Марк усмехнулся. — Бюджет не резиновый. А штаб?
— Наберем. Я один могу быть штабом?
— В одном городе — да.
— Налажу работу здесь, найдется зам. Оставлю его и поеду по Республике. Тут расстояния — не космические. На машине за полдня от границы до границы можно доехать.
— Шестьсот километров с запада на восток, пятьсот — с севера на юг, — улыбнулся француз. — Быстро ехать придется.
— Что еще? По ВУЗам бы пройтись с серией лекций. Только кто их будет читать…
