— А может, и пойму.
— Простите, классные специалисты по квантовой механике, сильным воздействиям внутри атомного ядра и гравитонике не пойдут служить в вашу, простите, «контору».
— И чем наша контора плоха?
— Я этого не сказал. Просто денежное содержание особиста на порядок ниже заработка физика–гравитонщика.
— Тогда объясните мне, недоумку, на пальцах, что может дать миру ваше открытие?
— Навсегда уйдут в прошлое опасные для жизни космические корабли на жидкостных и твёрдотопливных двигателях. Исчезнут навсегда пассажирские самолёты на опасных реактивных и турбореактивных двигателях. Автомобиль забудется, как кошмарное прошлое убивающее всё живое вокруг выхлопными газами и дающее за год людские потери, совместимые с гибелью солдат на войне. Сбудется пророчество Менделеева: «Нефть — не топливо. Топить можно и ассигнациями».
— Да, мне примерно так и говорили эксперты в нашем техническом управлении. Ваши заслуги перед человечеством просто бесценны. Поэтому я закрываю глаза на ваше нарушение внутреннего распорядка лагеря. Я попробую составить рапорт о переводе вас в сенильный лагерь богадельного режима для сеньёров из контингента бывших сотрудников администрации президента Российской Федерации. Кисловодск вас устроит?
— Дай Бог вам здоровья за заботу о старике! — аж прослезился Шумахер.
— Тогда после подписания необходимых формальностей будем считать наше общение плодотворным и обоюдно приятным.
* * *
— Товарищ полковник, можете зайти! — крикнул капитан–особист в спрятанные в стенах микрофоны.
Но полковник Коваленко словно не поверил ушам своим. Приоткрыл дверь и переспросил:
— Можно войти, товарищ капитан?
— Входите. Вы тут пока проводите своё мероприятие, а мне ещё нужно переговорить со старшим лейтенантом Назаренко.
— Наташа уже ждёт вас в моём кабинете, — заискиваще улыбнулся начальник лагеря майор Лазарев.
— Кто?
— Наталья Семёновна, старший лейтенант психологической службы.
— А… никак не привыкну к вашему лагерному панибраству, — со смешком вышел капитан–особист. — Товарищ полковник, прошу, чтобы вы поторопились с вашими мероприятиями. Метеорологи пообещали окно в сплошной облачности. Так что если мы вовремя вернёмся в Тюленегорск, я смогу до 22:00 улететь с военного аэродрома.
* * *
— Лазарев, — заноси сумки! — распорядился полковник Коваленко. — А ты, Ефим Петрович, садись за стол.
Начальник лагеря майор Лазарев, как опытный торгаш на рынке, начал выкладывать из сумок носильные вещи на журнальный столик у зарешеченного окошка. Меховые варежки. Жилетку на меху. Мохеровый шарф. Пыжиковую шапку. Офицерское нижнее термобельё. Две пары носков из верблюжьей шерсти. Офицерский полушубок. Штаны на меху. Валенки с начёсом поверх голенищ и на полихлорвиниловой подошве.
— Чего ты стоишь, Шумахер?
— Так нельзя же зэку сидеть в присутствии начальства.
— Ладно, — отхмыкался полковник, прочищая горло. — Лазарев, по–быстрому отчитай своего зэка за нарушение внутреннего режима, а то время действительно поджимает. Потом перейдём к торжественной части.
— Содержанец–богаделец Шумахер! — рявкнул майор.
— Есть! Номер 713–456 по вашему приказу прибыл! — вытянулся в струнку Шумахер.
— За несанкционированный доступ к интернету накладываю на вас взыскание — целый месяц после смены по четыре часа работать по уборке цеха.
— Есть работать по уборке цеха!
Полковник похлопал по сутулой спине Шумахера:
— Итак, официальную часть можно считать законченной, переходим к торжественной… Таня!.. Танюша! Неси угощение. А ты, Ефим Петрович, садись, — надавил ему на плечо полковник. — Пришло указание из самой Москвы поощрить тебя праздничным обедом за производственные достижения.
— Хороши достижения! — возмутился начальник лагеря майор Лазарев. — Видели бы вы, товарищ полковник, какие он корявые коммутационные жгуты для электронных устройств плетёт! И нормы никогда не выполняет.
Открылась потайная дверь — вошла буфетчица в белоснежном передничке и с накрахмаленной коронкой на голове. Она выставила на стол два пирожных, вазочку с шоколадными конфетами и полулитровую бутылку с газированным напитком.
— Приятного аппетита, Ефим Петрович, — пожелал ему полковник. — Угощайся! Государство велело тебя поощрить. Это тебе вроде бы как премия, хоть я и сам не знаю за что.
— Товарищ полковник, если российское государство меня так высоко ценит, то можно ли перевестись мне в цех сборки выключателей и розеток. Ну, не получается у меня эти коммутационные жгуты плести! Пальцы артритные.
— Ну, ты, огарок, вообще охамел! В цеху сборки выключателей работают содержанцы–богадельцы, которым дозволено получать денежные переводы и продуктовые посылки. Это бывшие высшие чиновники областного уровня, а ты обыкновенный профессор математики, — наотрез отказал майор Лазарев.
— Я как старший по званию, — добродушно рыкнул полковник Коноваленко, — приказываю вам перевести Шумахера в цех сборки выключателей.
— Есть, ваше высокоблагородие, товарищ полковник!
— То–то же! Надо показать людям, что российское государство умеет ценить человека, даже лишенного дееспособности. Человечней надо быть, Лазарев. Господь велел нам возлюбить ближнего.
— Я больше вам не нужна, товарищ полковник? — присела в книксене буфетчица.
— Иди Танюша. Тем более что герой дня сейчас будет переодеваться во всё новое… А мы отвернемся, если ты, Ефим Петрович, стесняешься.
Когда Шумахер переоделся, полковнику с майором не удалось удержаться от смеха. Перед ними стоял не лагерник, а зажиточный турист из какой–нибудь страны Магриба или Сахеля, который взял путёвку, чтоб хоть один раз в жизни увидать заснеженные просторы приполярной зоны.
— Может, на прощание какое–нибудь заветное пожелание выскажешь?
— А можно мне, товарищ полковник, получить обыкновенную общую тетрадку и карандашик?
— Формулы записывать? Запросто! Майор, выдай ему прошитую рабочую тетрадь с пронумерованными листками и печатью. Только смотри, если кто у тебя хоть один лист на сортир выдерет, всем лагерем будете в говне копаться, пока не найдёте. Это ж секретные материалы!
После отбоя Шумахер впервые засыпал счастливый, поглаживая тетрадку на груди. И зэковская зона уже не казалась фашистским концлагерем. Ему ещё хватит времени дожития, чтобы до конца изложить свою теорию, которая изменит мир, сделает его безопасным и дружелюбным для человека. Не будет больше войн и легализированного насилия со стороны карательных органов государства. Да и самого государства больше не будет. В школе о нём будут вспоминать как о пережитке первобытнообщинного строя…
