— Зачем ты мне это показываешь?
Хизир не сводит глаз с Недждета.
— Почему ты смотришь на меня? Это не я.
Свет от джиннов водоворотом кружится у ног святого.
— Я не делал этого. Это несчастный случай. Она курила и выронила сигарету.
Хизир поднимает одну бровь.
— Она действовала мне на нервы, понял? Она действовала мне на нервы, стояла там и загораживала дорогу, я не мог от нее избавиться. Ходила за мной хвостом. Хотела травы, а у меня не было, но она меня не слушала.
Но он ничего не чувствовал. Отупение, только отупение. Он наблюдал, как Кизбес охватило пламя, словно издали, совершенно бесстрастно. Его крики были лишь звуками сломавшейся машины. Он смотрел через стекло, на экране, будто новости с далеких фронтов. Родной отец толкнул его на землю и пинал раз за разом, продираясь сквозь толпу других мужчин и парней, чтобы дать еще пинка. Недждет понимал, что его тело серьезно пострадало, но ничего не чувствовал. Он переживал все с мягкой улыбкой на лице. Он не бросал сигарету в Кизбес из-за того, что она действовала на нервы и рассердила его. Он не испытывал ни гнева, ни раздражения, вообще ничего. Просто сестра подвернулась под руку, когда ему захотелось узнать, а как будет гореть женщина.
Четыре ночи Недждет провел в доме своего дилера. Родители Юмита знали, кто он такой — парень, который поджег родную сестру. Даже Юмит, казалось, относился к нему с опаской, понимая, что парень, который поджег сестру, запросто стукнет полиции, если только откажешь ему в гостеприимстве. На пятый день пришел брат Исмет, хороший, набожный, и предложил сделку. Он заберет Недждета на европейский берег под охрану исламского ордена, основанного им вместе с несколькими единомышленниками, с которыми он познакомился онлайн. Не позволит катиться в пропасть, промышлять мелкими партиями травки и сидеть на стуле у входной двери, бездумно глядя на шоссе. Привнесет порядок, стабильность, спокойствие, ощущение правильности и божественности. Или так, или живи как волк на холмах. В Башибююк Недждет вернуться не сможет. Кизбес выжила. Она в больнице. Имам открыл сбор средств. Волосы никогда не вырастут такими, как прежде, но залысины можно прикрыть париком, чего не скажешь о глянцевых шрамах на лице. Скорее всего, она никогда не выйдет замуж.
Хизир, Зеленый святой, опускает палец и отводит глаза.
— У меня с головой что-то не так! — кричит Недждет. Он колотит кулаками по вискам. — Проникни туда, проникни туда! Почему я ничего не чувствую? Там ничего нет, просто деревяшка. Ничего настоящего!
Хизир снова смотрит на него, а губы его искривляются в еле заметной, блаженнейшей и духовнейшей из улыбок.
Но ты чувствуешь. Злость и страх, оцепенение и изумление, половину времени ты невероятно растерян, а вторую половину времени — не в своем уме, видишь такие вещи, какие другие даже представить не осмеливаются. Самое реальное, что происходило с тобой, Недждет Хасполер, — этот суфийский святой и его легион джиннов. Хизир, помощь из потустороннего мира, с его опасными дарами. Он предлагает тебе детство. Вот оно, возьми его, но это ужас. Ты чудовище. А теперь спроси, а можешь ли ты доверять увиденному? Это настоящее детство или только то, что, как тебе кажется, ты помнишь? Старые воспоминания или новые? В этом старом каменном склепе рядом с водой, которая есть его сердце и кровь, Хизир превращает его во что-то другое? В нового Недждета?
Читай, да. Читай, во имя Всевышнего, который сотворил тебя из кровавого сгустка.
Грязная плита, следы готовки, сигаретный дым въелся в обои, не опорожненные мешки для мусора в пылесосе. Освежители воздуха, которые расставил консьерж на подоконниках, рабочих поверхностях и емкостях, воняют моргом. А сама пустая, изобилующая какими-то звуками квартира с толстым слоем пыли на жалюзи, сальными половицами и мертвым голубем, разлагающимся на балконе, пахнет холостяком. Вот упаковка гранулированного быстрорастворимого чая на липком кухонном шкафу. Письма и каталоги валяются у стены рядом с входной дверью. Дыра под балконной дверью. Мягкий темный овал, оставшийся от жирных волос, на стене над призрачными очертаниями изголовья кровати. Матрас весь в пятнах, унитаз коричневый от налета. Серая жвачка растаяла на кафельной плитке в кухне.
Лейла борется с рвотным позывом.
— Задолжал за два месяца арендную плату, — говорит консьерж, маленький, с выпирающим животом, напоминающий пещерных людей.
Лейле подумалось, что такой подвид вымер несколько десятилетий назад, подвид озлобленных людишек, постоянно шныряющих по дому и везде сующих свой нос. Он взял пачку мелких купюр за то, чтобы проводить ее и Яшара в эту квартиру на восьмом этаже. Лифты перестали работать здесь задолго до того, как Мехмет Али снял квартиру. Жители пристально сердито смотрят на них, пока они протискиваются по лестнице. У всех дети, и телевизор орет в гостиной. На третьем этаже Лейла сбрасывает туфли на каблуках, иначе им придет конец на разбитых бетонных ступеньках.
— А вы ему кто? Друзья? Родственники?
— Деловые партнеры, — говорит Лейла. — А как давно его нет?
— С февраля, — отвечает консьерж.
— А что, тут не привыкли ждать, пока кто-то будет объявлен мертвым, а потом уже распродавать его имущество?
Капыджи[66] пожимает плечами.
— Это решение хозяина дома. Это ж его владения. А вся эта ерунда покрывает первые пару месяцев аренды. Вы уверены, что вы ему не родственники?
— Это не наши проблемы, — бурчит Яшар из кухни.
— Ну кому-то ж это принадлежит.
— Вы не против, если мы осмотримся? — спрашивает Лейла.
Привратник, кажется, не слышит ее и зажигает, как ни в чем не бывало, сигарету. Лейла выуживает из кошелька двадцать евро. Да, репутация стамбульских привратников как взяточников подтверждается. Ну, мало было надежд, что на их стук дверь откроет сам Мехмет и напоит их чаем с конфетами. Мехмет исчез, но все его пожитки на месте, и так даже лучше. Теперь предстоит проделать работу детективу, а она еще в глаза не видела контракта от злобной Зелихи. Родственники — худшие работодатели. Лейла садится на корточки и осматривает трещинки в полу, заглядывает под плинтусы, встает на цыпочки, чтобы посмотреть на верхних полках, шарит по углам шкафов. Старые трусы, которые использовали как тряпку для вытирания пыли, да целлофановые упаковки от сигаретных пачек. От цветочного букета освежителя воздуха начинает болеть голова. Этот запах будет витать в мозгу несколько дней. Она поднимает крышку туалетного бачка.
Надо найти вторую половинку, сказал Яшар в машине, принадлежащей Джейлан — Бесарани, помятом ситикаре «пежо», которым приходилось управлять в ручном режиме, поскольку автопилот подцепил какой-то вирус. Яшар отпустил руль, чтобы порыться в конверте, а Лейла перехватила его левой рукой и объехала автобус дальнего следования с аккуратными кружевными занавесочками. Лейла забрала прекрасный миниатюрный серебряный Коран, по размерам меньше большого пальца. Яшар снова взялся за руль.
