крепостной стены вокруг него не было, а четыре островерхих башенки по углам хотя и наличествовали, но выступали из стен лишь на высоте третьего этажа и вид имели скорее декоративный. Впрочем, Мартин едва различал их очертания в темноте, ибо нигде в окнах не было света. Для полноты готического антуража не хватало только клубящегося тумана и зловещего уханья филина в лесу. Вулф испугался на миг, не слишком ли он припозднился, но тут же сообразил, что, хотя он и опоздал почти на полтора часа, еще нет и девяти вечера – слишком рано, чтобы доктор уже лег спать. Вероятно, его кабинет, или где он там сейчас, выходит окнами на другую сторону здания.
Оставив машину на немощеном дворе, Мартин поднялся по ступенькам крыльца. Автоматически вспыхнула лампочка, нарушая готическую стилистику, и, подняв глаза к свету, Вулф увидел глазок видеокамеры. Никакого звонка или кнопки переговорного устройства он, впрочем, не обнаружил.
– Я Мартин Вулф, журналист, – сообщил он по-английски, глядя в камеру. – Прошу прощения за опоздание, но проблемы на дороге возникали одна за другой, словно некая сила хотела воспрепятствовать нашей встрече, – он лучезарно улыбнулся. – Я пытался дозвониться и предупредить, но тоже безуспешно.
Ответа не последовало – что было неудивительно в отсутствие динамика – но в двери что-то негромко щелкнуло. Мартин потянул ручку на себя – тяжелая дверь отворилась беззвучно – и вошел.
Перед ним была неярко освещенная лестница, которая вела вверх. Не имея представления, куда следует идти, Мартин поднялся на второй этаж и оказался в коридоре. На стенах, отделанных панелями темного дерева, тускло горели электрические светильники, стилизованные под факелы. «Herr Doktor?» окликнул Вулф, но вновь не получил никакого ответа. С сомнением косясь на закрытые двери слева и справа, Мартин двинулся по коридору, который оканчивался открытыми двустворчатыми дверями; за ними мерцал красноватый свет.
Там оказалась просторная и высокая квадратная комната с монументальным камином – на сей раз настоящим, а не электрическим – и книжными шкафами вдоль двух стен, уходившими под потолок. С потолка свисала тяжелая бронзовая люстра «театрального» типа, но сейчас она еле тлела, так что огонь в камине оставался практически единственным источником света. Возле камина стоял низкий столик со столешницей из темного стекла, а по обе стороны от него – массивные мягкие кресла, обитые черной кожей.
Мартин покрутил головой, вновь безуспешно окликнул хозяина, а затем, чувствуя, как вновь нарастает раздражение, решительно направился к камину и плюхнулся в кресло.
В тот же миг прямо под ним раздался жуткий вопль, и острая боль полоснула его по ягодице. Мартин испуганно вскочил. Большой черный кот, вывернувшись из-за его спины, плюхнулся из кресла на пол, пулей промчался по комнате, но затем остановился возле шкафов и повернулся, глядя на журналиста. Во мраке помещения он казался сгустком абсолютной тьмы, и лишь его глаза, отражавшие пламя, ярко горели.
Мартину вновь стало не по себе. Мелькнула совсем уже дикая мысль, что этот кот – на самом деле и не кот вовсе, а...
– Мистер Вулф?
Мартин повернулся. В дверях, противоположных тем, через которые он вошел, стоял невысокий человечек лет шестидесяти пяти, чья всклокоченная седая шевелюра контрастировала со строгостью старомодного костюма-тройки.
– Guten Abend, Herr Doktor, – произнес Мартин заранее выученную фразу профессионально уверенным тоном.
– Говорите по-английски, – махнул рукой хозяин. – Тем более что для меня дойч, по сути – тоже не родной язык. Отец избегал говорить на нем даже дома, и большую часть жизни я провел как Франтишек Галасек... Прошу прощения, если заставил вас ждать. Вы, кажется, сели на моего кота?
– Извините, – сконфуженно пробормотал Мартин.
– Нет, это вы нас с ним извините. Он любит спать в кресле, но вы, конечно, не могли знать, а я не подумал, что надо вас предупредить... Видите ли, мыши. В последнее время совсем нет от них житья. Я перепробовал всю новомодную отраву, но их, похоже, ничто не берет, так что пришлось прибегнуть к традиционному средству... Но Карл, как мне кажется, тоже предпочитает спать в кресле, вместо того, чтобы исполнять свою прямую обязанность. Я надеюсь, он вас не оцарапал? Если так, я могу обработать рану.
– Мм... нет, – ответил Мартин, надеясь, что его брюки продраны не слишком заметно. Не хватало еще снимать перед этим типом штаны, чтобы он мазал йодом его задницу...
– Хорошо... да вы садитесь, – доктор широким жестом указал на то же самое кресло. – Теперь это уже не опасно.
Мартин все же не удержался и покосился назад, прежде чем воспользоваться приглашением. Хозяин дома подошел и опустился в кресло напротив. Кот по-прежнему сверкал глазами откуда-то из угла.
– Карл? – позвал доктор. – Иди сюда. Ну иди сюда, лентяй, – он похлопал себя по ноге.
Кот нехотя приблизился, а затем мягко запрыгнул хозяину на колени и тут же свернулся клубком, прикрыв глаза.
– Надеюсь, я ничего ему не повредил, – пробормотал журналист.
– О, нет, не беспокойтесь, – ответил доктор, почесывая кота за ухом. – Признаюсь, я сам садился на него пару раз, прежде чем привык проверять, и спотыкался об него тоже... У него, как говорят у вас в Америке, девять жизней. Да, Карл? – он наклонился к своему питомцу.
Вулф подумал про себя, что можно было бы или завести кота более светлой масти, или включать побольше света, но вслух лишь снова произнес:
– Прошу прощения за опоздание. Были разные дорожные неприятности, а под конец я еще и заблудился. Еле нашел ваш... замок. Как вы сами сюда добираетесь, я удивляюсь. Зимой, наверное, по этой тропке вообще не проедешь.
– А, так вот почему вы вошли с черного хода! – воскликнул доктор. – Так вы въехали по пешеходной тропинке? Признаюсь, на моей памяти вы первый, кто это проделал! Подъездная дорога к замку к другой стороны. Она идет прямо от шоссе, там есть указатель...
– Очевидно, я до него не доехал. GPS заставил меня свернуть раньше. Так что, доктор, начнем интервью? – Вулф вытащил диктофон.
– Хорошо, – кивнул хозяин.
– Итак, – бодрым поставленным голосом начал Мартин, – скажите, доктор Швайнхоф, как вышло, что вы...
– Шванхоф, – перебил доктор, досадливо дернув щекой. – Не Швайн. Моя фамилия происходит от лебедя, а не от свиньи. Германоязычные не путают эти слова, они совершенно по–разному пишутся, но иностранцы почему-то все время...
– Извините,
