— Уничтожать всех живых нет смысла: нам нужны рабы. Поэтому часть живых останется, важно только правильно определить их число. Как завещал великий Птах, условием успешной работы любой системы является оптимальное соотношение господ и рабов. В разные времена их называют по-разному: феодалы и вассалы, империалисты и пролетарии, функционеры и трудящиеся, олигархы и лохи… Но формула неизменна: число хозяев и число слуг находятся в точной математической зависимости, и баланс не должен нарушаться. Слишком много рабов — это голод, теснота, грязь и эпидемии. Слишком мало рабов — это войны, дефицит, грязь и профсоюз. Поэтому поголовье смертных мы контролируем уже сейчас. Хотя способы контроля затратны и требуют много усилий.
— Концентрационные лагеря! — кивнул головой Ленин.
— Нет, потому что этот способ сокращает только одно поколение. Но последующее начинает рожать еще больше и преимущественно мужчин: таким сотворил человека Хнум. Мой верховный жрец Ханопис придумал другой способ — распространяющийся на следующие поколения все шире и шире, как круги по воде. Он называется «Борьба за права человека».
— Права? А какие именно?
— Любые. Право употреблять траву забвения, порошок, призывающий видения, и
таблетки радости — не узкому кругу посвященных и не для общения с богами, а каждому смертному, в любое время и в любых количествах. Право женщин не рожать, не исполнять обязанности жены, не заводить семью, истреблять зародыш в чреве своем и право тратить свою жизнь, отстаивая право на эти права. Право уходить из жизни и способствовать уходу из жизни своих родственников, если сами они физически не могут принять такое решение. Право мужчин брать в жены мужчин, а женщин брать в мужья женщин и право этим семьям воспитывать детей, чтобы те росли в уверенности, что это хорошо. Борьба за права сегодня — любимое занятие смертных. Увлеченные им, они сокращают свое поголовье, как не сократила бы его ни одна война.
— Я все равно не понимаю, как это действует, — упорствовал Ильич.
Фараон вздохнул.
— Ну перенеси силою мысли своей на необитаемый остров педерастов и лесбиянок, отрицающих семью феминисток и наркоманов и снабди их в достатке едой и питьем. Что получится?
— Общество, не способное к воспроизводству, — ахнул Ильич.
— Правильно. И даже если какой-нибудь наркоман в скуке своей изнасилует феминистку и она понесет и не успеет в нужный срок реализовать право на истребление зародыша в чреве, поскольку пишет трактат по правам женщин не быть женщинами, то размножение все равно не даст результата. На свет появится больной ребенок — от наркоманов здоровых не рожают. Впрочем, чтобы не мучиться, он сможет воспользоваться своим правом на добровольную смерть. Так что этот способ контроля очень действенный. Но и очень дорогой. Если б ты знал, Ич, во сколько мне обходится ежегодное финансирование одной только амстердамской Розовой Субботы… — фараон сокрушенно махнул рукой.
— Но как вам удалось скрыть такую бурную деятельность в мире живых от народа?
— Самый лучший способ скрыть что-то — рассказать об этом всему свету. Смертные знают о том, что их ждут большие перемены. Самая модная тема в их кругу в последние годы — Великий Переход, предсказанный цивилизацией майя. Ученые мужи обнаружили, что календарь майя фатально обрывается в начале третьего тысячелетия. Но когда именно? Это учеными уточняется. Поэтому сначала смертные ждали Великий переход 2002 года, потом Великий Переход 2009, за ним — Великий Переход 2012 года… На самом деле никакого календаря майя не существует. Эту фальшивую реликвию несколько веков назад изготовили и подбросили смертным мои жрецы. А дата все время отодвигается, потому что мы никак не отыщем фаллос Осириса.
— Но что вам дала эта мистификация?
— То, что бараны теперь с восторгом ждут своего заклания. Смертным очень понравилась мысль, что не все уцелеют после Великого перехода. Каждый уверен, что уж он-то заслуживает вечности, и каждый надеется, что соседу не повезет. Значит они сами явятся со своей веревкой к порогу восстановленного Египетского царства.
— Ловко, — оценил Ильич. — Ну а каковой будет форма его государственного устройства?
Хуфу кичливо поправил на голове тиару и сразу утратил свойский тон.
— Она будет совершенна. Государство — это я. Я буду стоять во главе всего. Те, кто уже имеет мумию, смогут занимать различные чиновничьи посты, от крупных до самых мелких, в зависимости их заслуг передо мной. Обычные смертные будут рабами и только рабами. Их численность станет жестко регулироваться самым дешевым способом. Впрочем, те смертные, кто докажет свою полезность новому порядку, будут награждены бальзамированием — и смогут после смерти начать продвижение по служебной лестнице. Ну, разве это не идеальное устройство, Ич?
Фараоновская система власти в целом пришлась Ленину по душе. Она давала уникальный шанс не только посеять, но и пожать, воочию увидев, как брошенные в землю зерна дадут ростки и превратятся в зерно, из которого можно будет заварить хорошую кашу. Она начисто устраняла опасность, что после гениального вождя на политический Олимп вскарабкается горстка жалких идиотов, которая извратит великие идеи и профукает все, что было построено с таким трудом. Вечный контроль над правильным озвучиванием своих идей! Вечное созерцание их воплощения на практике руками трудящихся масс! Да о таком можно было только мечтать. Нет, фараоновская система власти нравилась Ленину все больше и больше. Всего за одним исключением. Государством, по мнению Ильича, должен был быть он. Вот и вся поправка.
Внезапно портьера снова распахнулась — и в зал влетел египтянин с обезумевшим лицом, странно контрастирующим с его легкомысленным, плиссированным, как у горничной, фартуком. Упав на колени и царапая себе костистые щеки, он пополз к ногам Хуфу.
— Что случилось, Яхмос?! — на этот раз фараон не скрывал своего беспокойства.
— Беда, о Светозарный! Горе, неслыханное и необъяснимое, обрушилось на нас. — Обладатель кокетливого фартука судорожно сглотнул. — Черная немочь объяла биржи. Акции превращаются в прах. Десять наших лучших трейдеров добровольно отправились в царство Сета, будучи не в силах примириться с потерями.
— Не может быть! — прогремел фараон. — Откуда нанесен удар? Говори!
— Все произошло внезапно, о Великий! Курс доллара рухнул как… как… как Вавилонская башня!
С неподобающей для фараона прытью Хуфу ринулся к противоположной повозке стене, дернул за рычаг и одна из плит тотчас же отъехала в сторону, открыв огромный цвета аспида экран. Посередине его мерно и неторопливо вращался глобус, опутанный плотной зеленой паутиной мерцающих лампочек с символом доллара.
