– Согласен, наставник.
– Я слышал, ты снова начал вести свой дневник?
– Да, Дваэн уговорила.
– Надеюсь, наш разговор не попадет туда?
– Обещаю, наставник [126].
– Тогда вот что, хлопчик… – он помешкал, потом вдруг закатил мне сильную оплеуху. – Ну как?
Я побледнел от гнева:
– Что все это означает, наставник?
– Не больно?
Я потрогал побагровевшее ухо:
– Ну, знаешь…
– Я не про ухо, я про шею спрашиваю – не болит?
Тут наконец до меня дошло, я заулыбался:
– Не болит, наставник! А ну-ка, попробуй с другой стороны!
Он сжал мою голову руками, покрутил ее во все стороны, сначала осторожно, потом сильнее:
– Как?
Временами мне было больно, а однажды я чуть не вскрикнул, но желание избавиться от ошейника победило, и я соврал, не моргнув глазом:
– Лучше не бывает, наставник.
– Что ж, остается убедить Манану-Бич…
– Это исключается, наставник! Дело в том, что у нее рука намного тяжелее твоей!
– А она тоже тебя так проверяет? – Он изобразил, что снова дает мне оплеуху.
– Поэтому я и хожу до сих пор в гипсе, – опять соврал я.
– Понятно. Ладно, попробуем снять сами. Спустя полчаса невыносимых пыток – порой мне казалось, что Допотопо снимает мне голову, а не гипсовый воротник! – я с наслаждением повел ободранной в кровь, но свободной шеей:
– Признайся, наставник, что ты хотел все-таки снять с меня скальп!
– Снял бы, если б хотел, – проворчал он, протирая шею «трифаносомой», затем обматывая бинтом. Вдруг остановился, хлопнул себя по лбу. – Дураки мы! Ну и дураки! – Он проверил, хорошо ли заперта дверь, затем прошептал на ухо: – Пусть все думают, что ты в гипсе и не можешь летать на Терру, понял?
– А как же это? – кивнул я в сторону осколков воротника.
– Мы сделаем тебе липовый воротник, съемный…
– Право, наставник, не знаю, получится ли?
– Думаю, что это все же легче сделать, чем блокинг-генератор с зет-радарной приставкой.
Допотопо был прав: съемный воротник мы кое-как склеили, хотя он страшно натирал шею, и мои раны не заживали. Сложней обстояли дела с генератором.
Для его сборки наставник выбрал пустынное место в предгорьях Северного Кавказа, так называемую Желтую Кручу, которая, как я понял, находилась неподалеку от его Карамыка, точнее", от места, где он был когда-то. Свой выбор он мотивировал тем, что, во-первых, хорошо знает местность и может ориентироваться на ней с закрытыми глазами, во-вторых, в одной из пещер на Желтой Круче должен сохраниться его тайник, где я наверняка найду все, что мне надо. Все же, по-моему, решающим было невысказанное «в-третьих»: возможность почаще посещать родные места, поскольку в ориентировании с закрытыми глазами не было необходимости, а в тайнике, который обнаружил лишь после того, как перелопатил почти всю Желтую Кручу и едва не задохнулся под обвалом, я не нашел ничего, кроме изъеденного ржавчиной хлама, сгнивших досок и истлевших бумаг.
Навестив меня и посетовав на то, «как быстро бежит время» (в последний раз он был здесь «всего несколько веков назад»), Допотопо пообещал, что достанет мне «почти целый генератор», и сообщил новость: на Терру прибыл Джерри Скроб. Причем главная новость была не эта, а то, что режиссер «Трех шестерок» на полном серьезе предлагает свой план спасения Терры: устроить грандиозное небесное шоу под названием «Конец света», в котором он согласен сыграть роль Дема, а Дваэн предлагает роль «царицы цариц», отчего та, естественно, пришла в неописуемый восторг!…
Пока наставник прочищал свои ноздри, я то же самое пытался сделать со своими мозгами.
План Скроба выглядел довольно заманчиво. В то время как мы ломали голову над тем, чтобы каким-то образом напасть на след Дема, пойти по этому следу и попытаться помешать осуществлению его безумного плана, «Три шестерки» предлагали опередить Дема, превратить трагедию в фарс, заставить население планеты пережить то, чего они ждут как неизбежность, но только в форме спектакля, после которого им будут даны необходимые объяснения.
– На Терре нет небовидения? – спросил я.
– И никогда не было, хлопчик, – ответил наставник, с интересом роясь в своих истлевших бумагах. – На это и весь расчет у «Трех шестерок», по террским преданиям, конец света, страшный суд, второе пришествие и всякая такая петрушка должны произойти, во всяком случае, начаться на небесах, так что весь этот розыгрыш, а Скроб в таких делах неплохо поднаторел, местная публика примет за чистую монету, это я гарантирую…
– Допустим, терряне поверят, а потом? Что это даст?
– Ну, Скроб так думает, мол, пережив один раз конец света, они успокоятся и не будут уже ждать второго конца, а начнут новую жизнь. Это будет для них вроде освобождения от страха, очищения, он назвал какое-то мудреное слово… кас… касартис, по-моему…
– Катарсис, – поправил я, – душевная разрядка, которая наступает после сильных переживаний.
– Вот-вот, – подхватил Допотопо, засовывая в карман какие-то бумаги, – он так и сказал.
– А он ничего не сказал о разрядке тринадцатой степени?
– Сказал, как же! Ушлые эти ребята из «Трех шестерок», все знают! И на Триэсе, и тут! Наверняка они с этими… неогадами связаны!
– Этого-то я и боюсь, наставник.
– А сначала ты мне пел совсем другое, хлопчик, помнишь?
– Мало что было вначале… Так что они говорят о «знаках Дема»?
– Скроб говорит, что это их рук дело.
– Вот как?
– Мол, они прознали, что эти гаденыши решили таким макаром держать террян в повиновении, и просто опередили их.
– Каким образом?
– Разбросали со своих видеочелноков несколько миллионов липовых «вживчиков».
– Но позволь, наставник, мы же сами проверили несколько штук, и все оказались настоящими тринадцатиразрядными!
– А в деле мы их проверяли, Хлопчик? – прищурился он. – А Скроб при нас нацепил себе два «вживчика», кстати, из наших, «проверенных», включал генератор – и хоть бы хны.
– Какой генератор? – обомлел я.
– Свой, – спокойно ответил наставник, видимо, довольный произведенным эффектом. – У него на корабле есть генератор импульсов. Кстати их посудина получше нашей «Лохани», по скорости так чуть ли не в два раза, а по удобствам вообще никакого сравнения! Знаешь, как они ее назвали? Никогда не угадаешь – «Непревзойденная»!
– Этого мне еще не хватало! Ко всем прочим обуревавшим меня чувствам прибавилась, точнее, вспыхнула и обожгла ревность…
– И зачем им, скажи на милость, этот самый генератор? – стараясь выглядеть как можно сдержанна, спросил я.
– Затем же, зачем и нам, хлопчик, чтоб, ежели будет такая надобность, глушить импульсы Дема. Ты же сам говорил, что стоит переставить местами клеммы.
