В ответ из окна на первом этаже молниеносно показалось дуло автомата и прежде, чем мы успели среагировать, выпустило автоматную очередь в направлении Олещука. Андрей молниеносно прыгнул на землю. Мы, придя в себя, тут же начали обстреливать окна первого этажа, но, кажется, безуспешно.
– По – хорошему они разговаривать не желают, – сердито сказал Олещук, вскочив на ноги. – Ну что ж, поговорим по – свойски! Дай автомат! – обратился он к рядом стоящему парню. – Штурмуем первый этаж. Сначала заходят автоматчики, дальше остальные. Кто готов на штурм?
Руки подняли почти все старшие бойскауты, находившиеся на месте событий.
– Я никогда не сомневался в вас, парни. Не будем давать им времени на создание баррикады из столов и шкафов. Вперёд!
Кажется, впервые в жизни у меня промелькнула мысль, что сейчас всё может закончиться. Сердце стучало бешено, но я, стиснув зубы, пошёл за Олещуком. Бывают в жизни моменты, когда ты не можешь струсить, и именно такой момент наступил тогда.
Андрей удивительно резво подбежал к двери здания – нам потребовалось секунд шесть – семь, чтобы его догнать и также расположиться возле двери. Его буквально трясло, но не от страха, а от нетерпения.
– Резко открываю дверь, вы заходите сразу за мной и прикрываете меня. Там просторное фойе. Ждать нескольких автоматчиков в таком месте – самоубийство. Я почти уверен, что охранник будет прятаться где-то за углом. Готовы?
Мы кивнули.
– Ну, двум смертям не бывать… – выдохнул Андрей и, с необыкновенно свирепым выражением лица, размахнулся и ударил по двери ногой. Та открылась с грохотом. Андрей с чудовищным криком, способным напугать и обратить в бегство стадо слонов, ворвался в зияющее пространство. Дальнейшее произошло за несколько секунд. На первом этаже раздалась автоматная очередь – стреляли справа от Олещука. Я закричал:
– Андрей!!! – и тут же понял, что тот невредим – первая пуля, выпущенная охранником, пробила штанину Олещука, но даже не поцарапала тело. Очевидно, неистовый рёв Андрея, ворвавшегося в здание, смог нарушить концентрацию даже подготовленного человека. Ответной очередью Андрей расстрелял охранника. Одна из пуль точно попала в цель, потому что раздался сдавленный крик и хрипение. Всё это случилось раньше, чем я успел рассмотреть, где находится сидевший в засаде стрелок. Картинка перед глазами прыгала, будто я смотрел фильм, снятый бешеным оператором. Наконец, я разглядел, где находится охранник – он лежал прямо в начале коридора, уходившего из фойе вправо, за углом, как и предполагал Олещук. Он истекал кровью и сидел, опершись на стену, но было не ясно, убит он или только тяжело ранен. Олещук решил не выяснять этот вопрос и ещё одной очередью прострелил сидящее тело. Ни крика, ни вздоха не послышалось. Охранник был мёртв.
– Парни, мы грохнули автоматчика! Оцепите здание, чтобы те трое уродов не выскочили из окон и не сбежали! – заорал Олещук каким – то истерическим, не свойственным себе голосом. Подойдя к мёртвому автоматчику, Андрей вдруг начал зверски бить его ногами. Тело завалилось на бок и превратилось в боксёрскую грушу.
В фойе вбежала ещё дюжина крепких парней – теперь нас было пятнадцать человек, и у нас были четыре автомата. Убийственный расклад против троих безоружных мужчин и одной женщины.
Андрей жестом показал проверить все кабинеты на первом этаже. За полминуты это было сделано – везде оказалось пусто.
– Что ж, мышь в западне, – улыбнулся Олещук. – Насладимся же охотой.
Из фойе первого этажа на второй этаж вела единственная, довольно широкая лестница. Мы подошли к первой ступеньке, и в этот момент послышались шаги – кто-то спускался по лестнице со второго этажа прямо к нам.
– Прошу вас, не стреляйте. Вы совершаете ужасную ошибку, – раздался твёрдый голос Георгины Матвеевны. – Вы не можете все сбежать из этого лагеря. Вас обнаружат и остановят задолго до границы.
Георгина Матвеевна показалась на площадке между первым и вторым этажом и там в нерешительности остановилась, подняв руки.
– Ну, это мы ещё посмотрим, ведьма, – прошипел Олещук и спустил курок, целясь чуть ниже ног Георгины. Бах! – раздался выстрел. Пуля пробила ступеньку в десяти сантиметрах ниже ног всесильной надзирательницы.
– А! – вскрикнула Георгина Матвеевна и сделала шаг назад. – Андрей, ты не в себе. Зачем ты в меня стреляешь?
– Затем, что я это могу! – объяснил Олещук и снова нажал на курок, целясь в точку рядом с ногами Георгины.
– А! Не попал! – крикнула Георгина и попятилась ещё немного назад. – Послушайте, я никогда не желала вам зла. Никому из вас. Вы все были для меня как дети. Неужели вы думаете, что сможете поменять это государство, остановить войну таким способом? Этот лагерь перестанет существовать, но останутся другие, появятся ещё новые.
– Ты стояла у самых истоков этой системы, гадина! – проговорил Олещук с перекошенным лицом. – Ты в 2021 году была в числе тех, кто устраивал первые лагеря. Ты отняла у людей детство, счастье… Скажешь, я лгу? – он снова сдавил курок, и ещё одна пуля вонзилась в ступеньку возле ног надзирательницы.
– А – а! – воскликнула Георгина Матвеевна и начала, пятясь, заворачивать на верхнюю половину лестницы. – Ты не так всё понимаешь, Андрей. Мы пытались спасти Россию. В 2021 году, когда всё это началось, когда мигранты подняли бунты по всей стране, мы поняли, что надвигается конец. Конец России. Не государства нашего, а нашего народа, нашей культуры. Нам была невыносима мысль, что на земле больше не будут жить люди, которые читают Пушкина, Достоевского, которые дали миру Гагарина и Чайковского. Мы не могли допустить, что на этих равнинах, на берегах Волги, Москвы, Днепра больше не будут жить прекрасные красивые ребятишки, больше не будет русых головок, ярких и заразительных улыбок, детских шуток, которые понятны всем нам, больше не будет людей, знающих русский язык. А всё к этому шло.
– Ради детских улыбок и русых головок вы насиловали детскую психику? Засунули ребятишек в казармы? – Олещук выстрелил ещё раз, и пуля скользнула по перилам в опасной близости от Георгины Матвеевны. Андрей начал подниматься по ступенькам, и мы следовали за ним.
– Ты прав, эта система несовершенна, как и любая другая, – чуть дрогнувшим, но по – прежнему твёрдым голосом продолжала Георгина Матвеевна. – Но у нас не было выбора. Только запрет абортов и расселение детей в лагеря, только это могло спасти Россию. Мерзавцы Хрущёв и Брежнев застроили нашу Родину панельными домами, чем обрекли на уничтожение русский народ. Психологи и социологи доказали, что в квартирах, где на одного человека приходится 15 метров площади, семьи могут заводить в среднем только полтора ребёнка. А для простого воспроизводства каждая женщина должна рожать больше двух детей. Таким образом, Россия и русский народ должны были исчезнуть за четыре поколения. Когда мы это поняли…
