В условиях военной базы необходимыми могли становиться самые неожиданные вещи — моточек проволоки, деревянная палочка или обрывок кожаного ремешка.
Вскоре Щербатин обзавелся еще двумя комплектами гражданской одежды, и его обороты значительно выросли. Пришлось даже устраивать специальное помещение под склад, благо в подвалах места хватало.
Но у Щербатина имелся и еще один товар, врожденный. Это радушие, дипломатичность, коммуникабельность. Некоторым такое было очень даже нужно. На оторванной от жизни базе, где все ковырялись в своих маленьких мирках, часто возникала нужда в дружеской улыбке, сочувствии, готовности выслушать и повздыхать вместе над проблемами.
Щербатин это умел, чем выгодно отличался от большинства прилежных служителей Цивилизации. А если учесть, что у него не переводились веселящие бутылочки, то перспективы его популярности становились просто грандиозными.
Так и получилось. Уж не знаю, какими хитростями и приемами он пользовался.
Думаю, его адвокатский опыт — сам по себе ценный капитал. К Щербатину, как к доктору, стали захаживать даже старшие офицеры — посидеть, повздыхать, выговориться. Или же повеселиться — Щербатин был универсален.
И естественно, кому-то пришла в голову мысль, что негоже такого душевного человека каждый день засылать в болота. Пусть лучше сидит на базе, пусть всегда будет под рукой. Трудно сказать, насколько это соответствовало непреходящим ценностям Цивилизации и правилам внутреннего распорядка нашей базы.
Щербатин получил вожделенную теплую должность, став состоятельным по здешним меркам псевдогражданином. Многие даже не знали и не догадывались, что у него вообще нет холо. Впрочем, иногда он мог себе позволить даже больше, чем те, у кого это холо имелось.
— Ну, Беня, — он похлопал меня по плечу, — а у тебя как успехи? Хвались.
Что новенького, что вообще хорошего в жизни?..
— Да ничего особенного, — скромно ответил я. — Но у меня появился друг.
— Ах да, друг. — Щербатин издал какой-то странный смешок. — Тот самый суперсолдат со вторым холо, да? Ты обещал познакомить.
— Конечно! — обрадовался я. — Давай позову.
— Стоп! — Он предостерегающе поднял руку. — Обожди. Познакомишь потом, хорошо?
— Почему потом?
— А потому что… — Он задумчиво почесал кончик носа. — Что-то тут нечисто, Беня. Я интересовался. Ни один нормальный человек не будет гнить с болотной командой, если у него второе холо. Это самая грязная и дурная работа, и вдобавок опасная. Со вторым холо можно в крайнем случае стать штурмовиком, если уж так хочется повоевать. Там люди хотя бы уцимы гребут граблями.
— Ну и что ты хочешь сказать?
— Ничего пока не хочу. Странный этот твой друг. Ты пока не спеши с ним дружить.
— Щербатин! — Я просто возмутился. — Да он меня из-под огня вытащил, от смерти спас! Я бы сейчас с тобой тут не сидел…
— Н-да? — Он снова принялся чесать нос. — Все равно не понимаю. Я ведь про него спрашивал — все только плечами пожимают.
— Он говорит, что ему с нами интересней, чем с офицерами. И вообще…
— Он так говорит? — Щербатин испытывающе на меня поглядел. — Он точно это сказал?
— Ну да… Именно так.
— Глупость. Двойная глупость, тройная… Не поверю, что действительному гражданину Цивилизации интересно с вами — недочеловеками. Да еще в болотной команде. Что он вообще собой представляет, Беня? Чем он тебя взял?
— Нормальный человек. — Я пожал плечами. — Добрый, честный. Иногда чуть наивный, но с чистыми глазами, открытым лицом.
— Прямо ангел, — обронил Щербатин.
— У него еще имя такое — Нуй. Что-то библейское. Изменить одну букву — и получится Ной.
— А другую букву менять не пробовал?
— Щербатин!
— Все-все, молчу. Нет, Беня, что-то тут нечисто. Помянешь ты мои слова.
Слушай, а может, его разжаловали за воинские преступления? Я все-таки выясню…
“А если и разжаловали, — подумал я, — что теперь, отворачиваться от человека? Нет, не отдам я своего доброго Нуя на растерзание Щербатину. Так ему сейчас и скажу”.
— Щербатин, — со всей серьезностью проговорил я, — не трогай Нуя.
Единственный мой друг здесь — это он. Только с ним я могу поговорить, только он мне помогает. И именно его тебе охота уличить. Займись кем-нибудь еще, если тянет на разоблачения, ладно?
— Единственный друг?! — Щербатин чуть не подпрыгнул. — А я? А кто тогда я — случайный знакомый?
Мне бы утихнуть. Мне бы извиниться, сказать, что оговорился, и похлопать его по плечу.
Но опять поперло высокомерие. Опять я вообразил себя старым рубакой, ставящим на место тыловую крысу. Причем не для дела, не для принципа какого-то, а просто ради красного словца. Слишком уж момент подходящий, не было сил удержаться.
— А что ты? — процедил я с усмешкой. — Ты подштанники сдавал напрокат, пока Нуй меня от пуль прикрывал.
— Что? — Щербатин вдруг словно окаменел. Казалось, он сейчас отвернется и никогда в жизни со мной больше не заговорит.
Я бы так и сделал, наверно. Но Щербатин был другим, и он себя пересилил.
— Ладно уж, хватит тебе… — пробормотал он. — Я тоже, между прочим… В общем, слушай. Местечко подыскать тебе я пока не смогу…
— Да я разве просил?
— Молчи, слушай. Правда не могу. Не такое у меня здесь влияние. Но многое может измениться. Эта последняя операция, которая… Ну, та…
— Да, я понял.
— Вот, значит. Тем, кто нормально себя проявил, будет… — Он вдруг со строгостью уставился на меня. — Ты, надеюсь, не сотворил там какую-нибудь глупость?
— Нет, все было нормально.
— Если так, то со дня на день тебе присвоят первое холо. — Он выжидательно взглянул на меня из-под бровей.
— Мне — холо? — От изумления я просто открыл рот. — Так быстро?
Я еще не знал толком, какие блага мне это принесет. Но уже появилось чувство победы, чувство преодоленного рубежа, удовлетворение. Так, наверно, офицеры радуются новой звезде на погон, которая, по сути, означает лишь копеечную прибавку к зарплате.
— Да, Беня, тебе. Если, конечно, ты не облажался. И другим тоже…
— Я ничего не знал!
— Естественно. Информация — это товар.
— Нам говорили только про полтораста уцим за операцию.
— Да, и не забывай, что пятьсот мы должны за переправку телепортом. И тем не менее.
— Первое холо, — сказал я, словно взвесил роль этого понятия в моей жизни.
— Это значит, я уже могу отсюда лететь.
— Лететь? Ты рехнулся! — накинулся Щерба-тин. — Ты соображаешь, что говоришь? Куда тебе лететь?
— Ну, не знаю. Внутренние миры… центр…
— Какой еще центр?! Попадешь в такую же казарму. Только не на триста человек, а на двести. И без надбавок за боевые заслуги.
