Сергей Эс - Кара

Старуха держалась достойно. Она даже позволила себе напоследок дерзнуть президенту СШЮСАНЯ, сказав очень мудреную фразу, смысл которой не каждый даже понял. Она говорила что-то вроде того, что напрасно сгубили великий (ни больше — ни меньше!) народ, что русская земля отомстит за это. Дальше был бред о том, что русский дух — это не пустой звук, это порождение самой земли и природы, что на огромные русские земли теперь хлынет масса людей разных вер и национальностей, но, чтобы им вместе ужиться на этой земле, все равно придется возродить обычаи, порядки и даже образ мышления умершего народа, что это произойдет независимо от чьей-либо воли, а самое главное: мешанина языков, диалектов, произношений в конце концов сольется в нечто общее, породив русский — именно русский — говор, поскольку на такой суровой земле объединяющий говор может быть только по-русски простым и гибким, и новый сцепляющий нации язык вновь окажется русским. «Великим и могучим…» — чуть слышно проговорила она свои последние слова, если не считать совсем уж предсмертного бреда, от которого, правда, слегка взбледнули прыщики на лице президента и с которым губы старухи застыли навеки.

Когда Последняя Русская замолкла, телевидение показало крупным планом президента, точнее говоря, показало во весь экран слезинку, проступившую на его глазу. Крупный план снимался со стороны ноздри, и поэтому он исказил физиономию лица президента, вытянув его и без того зеленый нос, так что глава государства стал похож на плачущего крокодила. В ту же минуту так же непритворно и безутешно зарыдали миллионы телезрителей, наблюдавших это шоу.

Когда страна, занимающая шестую часть суши, опустела, миллионы людей были готовы войти на ее территорию, чтобы получить выкупленные участки земли. Однако произошло то, что и привело впоследствии Чарльза к чтению русских книг. Случилось невероятное. Никто не поехал на пустую землю.

Непонятно от чего людьми овладел мистический страх. Ведь никто не знал, отчего вымер большой народ. Умозаключения ученых о том, что виной всему могли быть неправильная структура питания и климатические условия, просто напугали людей. Ведь попавшим на эту землю поселенцам пришлось бы дышать тем же воздухом, питаться теми же продуктами, которые выращивались бы на той же земле.

Видя такую ситуацию, ответственные должностные лица, обладавшие всей полнотой информации, были вынуждены приоткрыть строжайшие государственные секреты. Была организована утечка некоторых сведений из архивов спецслужб.

Но этой дозированной информации все равно хватило, чтобы весь мир погрузился в шок. Посыпались отказы от купленных долей далекой земли. Но импичмента или хотя бы небольшой революции, которой поначалу боялись власти, не произошло. Тем более что от купленных участков земли отказались не все. Точнее говоря, отказавшихся было меньшинство. С людей спал мистический страх, и постепенно все образумилось. Понемногу наладился поток переселенцев. Пустая земля начала осваиваться. По-новому отстраивались города, возводились фермы, игрались свадьбы, рождались дети.

Но затем стали происходить странные вещи. Точнее говоря, сегодня, по прошествии большого промежутка времени, они вроде и не кажутся странными, но тогда они виделись очень странными.

В жизни любой страны, любого народа, любого города и любой семьи случаются события, которые могут носить совершенно случайный, непреднамеренный характер, но которые в особых условиях могут показаться предопределенными и даже предзнаменованными свыше. К таким особым условиям и можно было отнести драматичную историю русской земли, лишившейся своего народа. На ее фоне любые трагичные события: смерти людей, заурядные несчастные случаи, природные катаклизмы стали трактоваться, как проявление мистических последствий трагедии большого народа. Поселенцы теперь уже жили в постоянном напряжении, которое изо дня в день нарастало. Дело дошло до того, что люди стали верить рассказам о том, что не родившиеся русские спускаются с небес, ходят подобно теням среди живущих, а по ночам собираются на кладбищах, чтобы разыскать могилы своих несостоявшихся родителей.

Стали обычным делом помешательства на почве некрофобий. Медики зафиксировали новый вид помешательства — бёрнофобию, то есть боязнь неродившихся людей. И, наконец, в довершение всего в говоре многих поселенцев вдруг начал слышаться русский акцент. Этот акцент перепугал людей больше всего, в особенности тех, кто еще держался и не верил разным страшилкам. После этого в среде поселенцев не осталось людей, не затронутых какими-либо фобиями. И началось то, чего совершенно невозможно было предвидеть при заселении этих богатых просторов — началось паническое бегство с русской земли.

Так улепетывала когда-то из России армия Наполеона.

Чарльз не был среди тех, кто заселился на русские земли. Он наблюдал этот процесс со стороны. Поначалу он смеялся над пустыми страхами, но постепенно ситуация вокруг этих земель, которая со временем не разряжалась, а, напротив, все больше и больше накалялась, стала его тревожить. Когда же выезд из страны стал массовым, он воспринял это как катастрофу, губительную для прогресса. Всеми силами он включился в борьбу за возвращение бежавших поселенцев на русские земли. Для этого он даже вступил в соответствующую партию. Он стал участвовать в различных акциях и однажды сам выехал в Россию, чтобы доказать, что никакие «тени» там не ходят.

Эта поездка и перевернула его.

Разумеется, никаких «теней» он там не нашел. (Хотя однажды камера ночного видеонаблюдения, установленная его группой на одном русском кладбище, и в самом деле зафиксировала какую-то тень, поставив на уши термоядерные военно-стратегические соединения. Но затем выяснилось, что это было тенью придурка-видеооператора, лохануто подставившегося под ночные осветители.) И все же, то, что чувство страха здесь появляется, Чарльзу довелось ощутить на себе. Вернее, он-то в отличие от многих других волонтеров, страх, как таковой, не испытывал, но чувство беспричинной тревоги и постоянного беспокойства все же начали преследовать его — сначала по ночам, а затем и по пасмурным дням. Будь он суеверным человеком, ему бы тоже стали мерещиться эти злополучные мифические тени, но он любому ночному шороху и любому странному явлению находил рациональное объяснение. Однако это не снимало с него в таких ситуациях какого-то неприятного мандража. В конце концов, он уехал из России. Произошло это до завершения срока его миссии, и он боялся признаться себе, что фактически тоже сбежал из страны.