— Спасибо… Георг… — выдохнул я, подойдя к парковке.
Турбины моей машины, все шесть, были засыпаны влажным песком, который за ночь затвердел, как камень. Когда двигатели не запущены, продув не работает. Пришлось бежать на угол Старославянской и Бензинки, ловить такси.
Я ехал на работу и думал — мои полчаса кончаются. Прыг-скока нет. Но даже будь он в руках, я бы не вернулся и не стал уговаривать Лизу не уходить от меня. Возможно, буду жалеть. Возможно, всю жизнь.
Люблю ли я её? Конечно, люблю. Я с первого дня восхищался ею и боготворил её. Рядом с ней, успешной, неземной, нереальной, я чувствовал себя гораздо выше, чем был на самом деле. Жизнь без неё означала постепенное увязание в безвылазной трясине депрессии. Но как быть? Я не могу постоянно делить её с кем-то, даже на время. Как я могу делить то, что ценю больше собственной никчёмной жизни? Но она не хочет понять меня. Лиза современная женщина, а я целиком и полностью погряз в древней философии верности и измены.
— Явился, работничек! — вякнул Крохин, рассевшийся на моём кресле. — Докладная об опоздании уже на визоре у шефа!
— С кресла встань. А то в морду дам! — рявкнул я, бросив плащ на спинку стула.
— Начальнику угрожаем?! — возмутился он.
— Не понял что ли?! — я обеими руками пихнул кресло, и Боря свалился на пол.
— Ты что, Назадкин?! Совсем сдурел?! — завопил он по-поросячьи.
— Вали работать, овощ! Рейтинг падает! — я сел в кресло и активировал рабочий стол.
Боря обернулся в дверях чтобы сказать какую-то гадость, но я замахнулся на него бюстом профессора Цвинтарного и начальничек шустро смылся. — Ты у меня еще спляшешь, Назадкин!
— Слизняк… — прошептал я, сортируя внутреннюю почту. — Ну, ё….
19 ноября 2387 года
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕГражданин Назадкин В.М.
Ваш трудовой рейтинг неуклонно падает на протяжении последних двух лет. Напоминаю, что саботирование единой трудовой системы Славянского Союза приравнивается к преступлению против государства и общества! Будьте благоразумны! Мы верим в ваши силы, в вашу незаменимость на рабочем месте и взываем к чувству долга перед Родиной! Если проблема падения вашего трудового рейтинга заключается не в вашем отношении к труду, а имеет иные причины — просим вас описать ситуацию и направить письмо по электронному адресу доверия: ГОСТРУД-269-звезда-доверие. Мы готовы бросить все силы и возможности на помощь труженику Славянского Союза!
С уважением,
Госинспектор по надзору за трудовой дисциплиной 269-го подразделения Министерства Труда СС
Винников Олег Татьянович
Визор: 75-05-32-05-84-87-47
Офис: 7777-7777-7777-269 (доб. 3268)
Комментарии: ЕСТЬ: Младший научный сотрудник Горбатенко В.Л.
«Назадкин-б!
Ты-б мне-б все-б показатели-б портишь-б! Если-б не-б возьмешся-б за-б ум-б я-б тебя-б вышвырну-б на переподготовку-б! Потом-б будешь-б сортиры-б драить-б! К-б 01.01.2388 г. чтобы-б повысил-б рейтинг-б минимум-б на-б шестьсот-б пунктов-б!»
— Подох-б ты-б! — я переместил письмо в список неотложных дел.
Госинспектор с отчеством Татьянович. Плод узаконенных лесбийских браков. Берут у одной лесби-тётки клетку, затем у другой, что-то там смешивают, дополняют — и выращивают им ребёнка. Одуреть! Я тоже из пробирки, но во мне хоть есть чистые мужские гены. А этот… Татьянович одним словом. Вот как ему объяснить, что я, заведуя складом никому не нужного научного барахла, по умолчанию не могу повысить свой рейтинг? И я писал им об этом уже три раза! Я сижу на заднице весь трудовой день, а другой задачи государство для меня не предусмотрело! Есть ли у меня возможность получить вторую работу? Теоретически есть. Но кто будет сидеть за меня на складе? Я и так после распределения из кожи вон лез, подрабатывал уборщиком, помощником повара в столовке, грузчиком — но меня всё время шпуняли и штрафовали за то, что я не справляюсь на одной из работ. В итоге — рейтинг рос, но тут же снижался из-за штрафов и замечаний. Как объяснить Татьяновичу, что трудовая система дрючит меня и в хвост и в гриву? За такие речи кого хочешь изолируют за саботаж.
— Вадя, здоровеньки булы! — в кабинет зайцем прошмыгнул Серёдкин. Его ликующая улыбка перечёркивала все сомнения — он что-то замутил. Проверив, плотно закрыта ли дверь, он прошел, уселся на стол и протянул свёрток.
— На вот, презент от меня!
— Чего это? — я хотел было разорвать обёртку.
— Сдурел?! На камеру работаешь?! — зловеще прошептал он. — Дома откроешь!
— Ла-а-адно… — протянул я, отложив подарок.
— С Герой вчера разговаривал… — Серёдкин потупил взгляд. — Он говорит, ты Эльку не захотел и Лизу не дал? Побрезговал что ли? Ты чего это, брат? Друзья на дороге не валяются. Нехорошо как-то…
— Ты хоть в душу не лезь… Психокорректор блин! — отвернулся я.
— Ну как знаешь… — Серёга шмыгнул носом и помолчал. — Захочешь поговорить, я с тобой, брат. В любое время. А подарочек мой сразу не хлопни! Растяни на пару месяцев.
Серёдкин подмигнул, дружелюбно усмехнулся и убежал работать. Взгляд мой прилип к пухленькому свёртку, размером с половину ладони. Любопытство разгоралось с каждым мгновением. Я отвернулся от камеры и ослабил тугой обёрточный слой. Табак! Серёга, как же я тебя люблю, мой друг!
Несколько лет назад Госздрав и Гоструд совместными действиями пропихнули закон о запрете курения по всему Союзу, после чего под корень уничтожили фабрики и табачные плантации. За табакокурение назначили нехилый штраф, за продажу табака и никотиноидов длительную изоляцию.
Я вытащил свой сломанный прыг-скок. Любой потребительский ретранслятор состоит из пяти основных деталей. Определить, что конкретно сломалось, для человека хоть сколько-нибудь разбирающегося в электронике не составляло труда. Благо, я соображал в этом побольше некоторых. Разобрав прибор, я взял маячок и по очереди просветил детали. Когда головка сканера просветила схему концентратора — светодиод не загорелся. На складе, среди опытных образцов, должен быть концентратор. Если я возьму его, вставлю в свой прыг-скок, покурю и уйду минут на десять назад — никто ничего не заметит!
В складском помещении имелась только одна камера наблюдения. Если её загородить коробкой, то на пульте охраны появилось бы чёрное пятно, и тогда кто-нибудь обязательно прибежал бы проверить. А если поставить пустую бутылку из-под кваса, то изображение станет размытым и никто ничего не заподозрит.
