Прошел день, вечер клонился к закату, вот уже Уэхо плавно ушел за горизонт. Рэй бросил учебные кинжалы, сходил в душ. Вечерний фэй дымится в чашках, внутреннее освещение становится все ярче… а новостей нет. И надежды на чудо больше нет. Нашли лишь сейфер с обугленными внутренностями у кромки вод, покореженный, смятый. Фуэро вдоволь с ним развлекся и бросил, как ребенок порванный мяч. Ни единого шанса выжить у оставшегося в салоне машины не было и быть не могло. Может, Алена вышла? Значит, сама отдала себя во власть фуэро и столь же убийственному зною бескрайней пустыни. Теперь и ее останков не найти.
Троуви окончательно сник, тяжело вздохнул, понимая, что момент горьких объяснений близок, и виновато покосился на сегюр. Тот словно ждал этого, тут же повелительно махнул массажисту, выпроваживая из залы, подошел к креслу, и сел напротив Дейксклифа, вытянув ноги.
— Рассказывай, — бросил, подозрительно щурясь.
— Что? — немного растерялся тот.
— Все, — отрезал мужчина вперив в советника тяжелый, бездушный взгляд.
Троуви потер подбородок в раздумье и, вытащив из кармана слайд, молча подал сегюр. Тот так же молча вставил его в носитель и просмотрел. Ни вздохов, ни криков, ни всплеска ярости, лишь лицо закаменело, да скулы побелели. Это внешнее спокойствие встревожило Дэйкса больше, чем бурное выражение негодования, и он напрягся, не зная, чего ожидать.
Сегюр вытащил слайд, встал и неторопливо покинул залу, так и не сказав ни слова.
Рэй прошел в ванную комнату, связался с Поттаном, медленно, словно находясь в забытьи, облачился во все белое, подошел к зеркалу, критически оглядел себя и, увидев брачную цепь, висящую на шее, рванул ее с горла: теперь она не нужна. Но цепь не поддалась, лишь поранила кожу да издала жалобный звук, будто застонала. Рэю этот звук показался возмущенным криком Алены, и он зажмурился, отгоняя горечь воспоминаний, желанный образ, погребенный по прихоти властолюбцев слоем бурого песка.
Нет, сейчас он не даст воли чувствам. Не сейчас. И пусть простит его Алена.
Он расскажет ей все, что испытывал к ней с первой минуты встречи, что чувствует сейчас и как будет жить дальше, но — позже, когда душа успокоится, взгляд насытится муками врагов, слух насладится их стонами, а руки устанут убивать.
Он придет в их спальню, чтоб в последний раз встретиться с женой, пусть не живой и не видимой, но еще царящей в той комнате, наполняющей её своим ароматом. Потом он опечатает залу и больше никто, никогда не ступит в эти апартаменты. Они принадлежат Алене и ему. И пусть у него появится вторая жена, третья, та комната так и останется опечатанной, закрытой для всех, кроме него. А на шее до конца срока неизменно будет висеть именно эта цепь, напоминая о лучших днях в его жизни, о женщине, которая была рождена для него…и которую он не смог уберечь.
Рэй прищурился на свое отражение: он хоронит ее? Эту маленькую сумасбродку с острым язычком, неугомонную дикарку, способную кого угодно толкнуть на погребальный костер своими выходками? Разве он потерял ее? Она не вернется? И больше никогда не обольет его презрительным взглядом синих глаз? Не прошипит что-нибудь колкое в спину, не пожелает подавиться устрицей? Разве он позволил ей покинуть его? Разве отпускал к очагу неизвестного Господа, в объятья пращуров?
Рэйсли обрушил кулак на пластик столика, превращая его в нечто абстрактное, и метнулся к противоположной стене, пытаясь совладать с рвущимся наружу негодованием, отчаянной яростью обиженного, обманутого человека.
— Как ты могла?! Как ты смела?! — вопрошал он у стены, точно не немой пластик был перед ним, а жена собственной персоной, в полный рост и в осязаемом виде. — Я не отпускал тебя, не разрешал уходить! Я же сказал — ты будешь жить, пока жив я! Как ты смела ослушаться?! Глупая девчонка! Тебя не взял даже яд шугу, так неужели горстка бурого песка оказалась для тебя смертельной?! Ты не могла уйти! Я не отпускал тебя и не отпущу! Нет!
И вдруг, словно очнулся, уставился непонимающе на стену, потер лицо ладонью, огляделся вокруг в надежде найти Алену и воздать ей должное за ослушание и зажмурился, застонал: глупец! Никого вокруг, лишь четыре Рэйсли, застывших в нелепых позах, отражались в зеркальных стенах ванной.
Мужчина передернул плечами и вышел.
— Ты как? — настороженно оглядывая сегюр, спросил троуви.
— Отлично, — глухо ответил тот. Взгляд говорил об обратном.
— Позвать агноликов?
Рэй пожал плечами: "Я и без них обойдусь".
— Найди Монтррой, — бросил, развернувшись, и зашагал в покои брата.
" Если б это было так просто", — огорченно качнул головой Дэйкс и пошел следом за господином, на ходу отдавая приказ стражам. На Лоан смотреть не хотелось, воображение рисовало самые мрачные картины расправы, и каждый шаг сегюр, приближающий их к половине Иллана, казался треском погребального костра.
— Ты думаешь, Алорне в кьете будет лучше? Подумай, религия Модраш не для маленьких девочек, — тихо заметил Иллан, вглядываясь в лицо жены, в надежде найти в ней нечто привлекательное для себя. Нет. Робкий взгляд будил уныние, блеклое и-цы, еле теплящееся на губах — легкую брезгливость, а хрупкая фигурка недоумение, сродное омерзению.
— В любом случае ребенку лучше находиться под присмотром Фэйры, чем слуг. И потом, она станет жрицей.
— И Монтррой согласился с тобой?
— Я его не спрашивала. Девочка была одна. Лучшего выхода я не нашла.
— Где же твой брат? — спросил голос, который Эльхолия хотела слышать меньше всего. Рэй. Мужчина стоял напротив них, взирая свысока с некоторым отвращением. Девушка насторожилась, Иллан попытался проявить любезность:
— Я сам искал Монтррой. Его нет третьи сутки, и никто не знает: где он.
— Загадка, — ядовито ухмыльнулся Лоан и воззрился на Эльхолию. В тот же миг она поняла, зачем он пришел.
Женщина качнулась в сторону мужа, желая спрятаться за его широкой спиной, но не успела. Рэй перехватил ее и прижал к перилам. Девушка, возмутившись, вскинула руки, стараясь оттолкнуть наглеца, но тщетно. На запястьях словно сомкнулись челюсти аллигатора — Лоан сжал их, удерживая.
— Рэй! Не смей! Что ты себе позволяешь?! — наконец очнулся Иллан и, грозно глянув на родственника, водрузил ладонь на его плечо, отодвигая от жены.
Рэй посмотрел на его руку, как на букашку, посмевшую облюбовать белую ткань, и резко вскинув кисть, погрузил два пальца в диафрагму брата — отдохни. Два агнолика, выросшие за спиной Иллана, подхватили падающее тело и зажали, помогая сохранить вертикальное положение.
" Минут 5-10, сегюр будет овощем", — прикинул Дэйкс, приглашая агноликов внести сегюр с террасы в зал. Эльхолия влетела следом, с грохотом и визгом собирая телом встречные предметы, врезалась в столешницу и приземлилась на пол, калеча руки. Хороший разгон ей Рэй придал, приложив все свои немалые силы.
