Вызвать врача… Стало легче. Всегда отпускает, когда на место отчаяния приходит необходимость совершать осмысленные действия. Например, обратиться в местную поликлинику за помощью. Зимин достал коммуникатор, нажал кнопку вызова.
— Не надо, — простонал Жека.
— Мне кажется, что этот гад знает гораздо больше, чем говорит, — сказал Контров. — А вот мы его сейчас за ушко да на солнышко!
— Не надо, — сказал Жека. — Я сам хотел признаться, но вы меня не стали слушать, между собой разговаривали, зачем, думаю, перебивать?
И он подробно рассказал про прививки. Все, что знал. Так в Трущобах называли совершенно новое средство для борьбы с правонарушениями, разработанное умельцами из надзорных органов. Известно было, что пока его ставят не всем, а только самым неисправимым и злостным. По решению специальной комиссии.
На самом деле, это была вовсе и не прививка. Человеку вживляли в спинной мозг специально подготовленную колонию болезнетворных вирусов. До поры до времени они абсолютно безвредны. Но стоит инфицированному клиенту совершить самое пустяшное правонарушение, из центра по надзору немедленно приходит команда «пуск», и вирусы поражают организм. Спасения нет.
Грегор внимательно слушал разъяснение Жеки, и когда услышал про то, что спасения нет, тихонько заплакал, по щекам его потекли слезы.
— А почему медблок не сработал? — спросил Зимин. — Обычно с вирусами он справляется достаточно легко.
— Его действие автоматически блокируется.
— Значит нужно вызвать врача.
— Не нужно. Они пострадавших от прививок не любят.
— Но зато его вылечат, — Зимин пытался отыскать в происходящем хотя бы каплю надежды.
Жека через силу засмеялся.
— Они не лечат, они помещают в стационар.
Зимин разозлился.
— Вот ты, Жека, все знал, почему же не предостерег товарища?
— Да я пятьдесят раз его предостерегал! А он мне одно твердил: «Мне не делали, мне не делали»! Наверное, он лучше меня знал, делали ему прививку или нет. Это такой вопрос, что никакой выгоды врать нет.
— Грегор никогда не врет! — выкрикнул Зимин. — Он не умеет!
— Простите, я ученым словам не обучен, не знаю, как у вас называют неправду. У нас называют враньем.
По лестнице, перед дверью, затопали сапоги. В дверь позвонили. Это пришли врачи.
Небов открыл. Четыре человека, не поздоровавшись, прошли в комнату и окружили Грегора.
— Температуру мерили? — спросил один из врачей.
— Нет, — ответил Жека.
— Понятно. Будем транспортировать. Думаю, что без носилок справимся.
— Подождите, — вмешался Зимин. — Неужели нельзя помочь человеку на месте?
— А вы знаете как? — спросил врач.
— Нет.
— Вот и я не знаю.
— Помогите мне спасти товарища, — попросил Зимин Небова.
— Он для вас так ценен? — спросил Контров.
— Ценен? — удивился Зимин. — Не знаю. Но мне его будет не хватать.
— Понятно. Это можно устроить.
Он отвел в сторону главного врача, и они стали что-то тихо обсуждать. Зимин с интересом следил за тем, как странно меняется выражение лица врача. Сначала оно было серьезным и сосредоточенным, потом стало глупым и растерянным. Но Контров продолжал говорить, и лицо врача сделалось удивленным и, наконец, он радостно засмеялся, наверное, понял, чего от него хотят.
— Конечно, нет вопросов. Так и сделаем. Нам за это еще и премия положена. Как же хорошо, что мы вас здесь встретили! Надеюсь, не в последний раз!
— Вот все и уладилось, — сказал Контров.
— Я же говорил, что мой товарищ — очень важный для нашего дела человек, — сказал Небов.
Врачи, между тем, подхватили Грегора за руки и ноги и поволокли к двери. По дороге чуть не уронили, но, в конце концов, протиснулись в дверной проем.
— Какой скользкий! — сказал один из врачей.
— Нет, он верткий, так правильнее, — возразил другой.
— Эй, что вы делаете? — закричал Зимин.
— Успокойтесь, — сказал Контров лишенным эмоций голосом. — Все делается правильно. Грегору будет хорошо в стационаре. Он привыкнет.
Жека сидел все это время в углу, закрыв руками глаза, но заявление Контрова почему-то возмутило его.
— Не верьте ему! — крикнул он. — Грегору будет очень плохо.
— У тебя не спросили! Знаток, понимаешь!
Врачи остановились, но возникший спор показался им скучным, и они, громко хлопнув дверью на прощанье, поволокли плачущего Грегора дальше, по известному только им маршруту.
Зимин подошел к Жеке, взял его за грудки, поставил на ноги и сурово сказал:
— Рассказывай, что знаешь.
Парень немного пришел в себя, видимо, уже одно то, что врачи побывали в его доме, а ему ничего плохого не сделали, ввергло ему в состояние полного восторга. Он даже не сразу понял, о чем его спрашивают. А потом все-таки собрался и рассказал одну из тех историй, которые в семнадцатом квартале заменяют людям традиционные ужастики и страшилки.
Выяснилось, что в семнадцатом квартале каждый знал, куда врачи доставляют инфицированных нарушителей общественного порядка. Называли это место кварталом И, о нем многие знали, да мало кто видел. Довольно большой участок земли в Трущобах был обнесен высоким забором и колючей проволокой. Там размещался сад из редко посаженных деревьев и зеленого газона. И где-то там, внутри сада, высилось невысокое, этажей пять-шесть, не больше, кривоватое здание из красного кирпича. Народ его прозвал Страшным домом или Больничкой.
— Вот туда их болезных и свозят, чтобы не страдали на глазах у сознательных граждан и не портили настроение законопослушным обитателям.
— Может быть, их там лечат? — спросил Зимин. Он догадался, что речь идет об Институте. Но признаваться в том, что он там работал, ему не хотелось.
— Говорят и такое. Только никто их больше не видел, вылеченных! Слышал я, что тех, кто выживает, прямиком отправляют на Марс.