Господи, чего она может добиваться? Эта неглупая и решительная хищница? Она уже отошла от того первого ужаса, который накатил на нее, когда пропал Веригин, очухалась от второго приступа, когда узнала о его смерти, и теперь ее мучает третий страх - что пришла ее очередь. И своим злым и пронырливым умом она решила, что самое правильное - пустить гончих псов за другим зайцем. А на роль этого подставного зайца она, похоже, выбрала меня. И для того трубит на каждом углу, что я занимаюсь самостоятельным расследованием и представляю для них главную опасность… Что ж, неглупо. Но я-то тут при чем?
Я не был на нее в обиде. Эта девушка прошла хорошую школу и не она решала, что в ней преподают. Да и предметы ей выбирать приходилось не самой. Просто свой выбор я хотел сделать самостоятельно. Не надо меня науськивать.
Потушив сигарету, Кошкарева принялась за дыню. Она вкушала ее не торопясь, как-то со знанием дела, в ней чувствовался человек южный, понимающий толк во фруктах.
Вдруг я опять подумал, а что, если сейчас предложу ей куда-нибудь закатиться со всеми вытекающими из этого последствиями, она, скорее всего, согласится. Что же мы за люди такие! Прошло всего ничего после смерти моего друга, а я уже думаю, что можно было бы вполне развлечься с его любовницей, которая, судя по всему, не имеет ничего против…
А впрочем, люди как люди. Далеко не самые никудышные на этой развеселой ярмарке тщеславия, именуемой жизнью.
И тут, в самый нужный момент, разумеется, появилась Разумовская.
- Не помешаю? - осведомилась она, усаживаясь на диване рядом со мной.
А Кошкарева вдруг сказала:
- Здравствуйте, Анна Юрьевна.
- Добрый вечер, Арина, - спокойно ответила Анетта.
Я с изумлением, ничего не соображая, уставился на них. Оказывается, и они знакомы. Ничего себе дела!
Кошкарева встала.
- Простите, но мне придется вас покинуть, - торжественно известила нас она. - Я назначила тут встречу нескольким людям, пойду их искать.
Она направилась к выходу, а мы с Разумовской проводили ее глазами. Потом посмотрели друг на друга, и Анетта насмешливо показала мне язык.
- Что-то я узнаю про тебя слишком много нового в последнее время, - сказал я, качая головой. - С кем ни встречусь, все тебя знают.
- Тебя это беспокоит? - обворожительно улыбнулась она.
- Тревожит, - уточнил я. - Какие-то сомнения начинают одолевать, подозрения, нехорошие предчувствия…
- А может, все просто, мальчуган? - уставилась она на меня бесстыжими глазами. А потом, придвинувшись всем телом, страстно прошептала: - Желаю славы я, чтоб именем моим твой слух был поражен всечасно!.. Чтоб громкою молвою все, все вокруг тебя звучало обо мне…
- Свежо предание! - отбился я в том же духе.
- Эх ты, - притворно огорчилась Анетта. - А я так старалась! Но расскажи-ка ты мне лучше, чего хотела от тебя эта хищная особа?
- А ты ее, кстати, откуда знаешь?
- Она выполняла какие-то поручения от нашей конторы и очень рвалась познакомиться со мной. Ну и познакомились.
- А ты знаешь…
- Знаю.
- Что ты знаешь? - раздражаясь, спросил я. Откуда она могла знать то, что только что узнал я?
- Знаю, что она была любовницей твоего друга.
Вот так вот! Я даже не нашелся, что сказать.
Разумовская на секунду коснулась моей щеки прохладными пальцами. Такой ободряющий, материнский жест.
- Поехали отсюда, мальчуган. Что-то тут стало слишком шумно.
В зальчике с фруктами действительно уже стоял дым коромыслом. Ребята, сообразив, что к чему, натаскали сюда из большого зала выпивки, и пьянка здесь уже шла настоящая.
- И куда ж нам плыть? - спросил ее я. - В другой кабак?
- Домой, мальчуган, поехали-ка домой, - засмеялась Анетта. - Притомилась я что-то.
- Домой - это куда же?
- Ко мне домой. Я нынче одна, мы с тобой будем вдвоем, и никто нам не помешает…
Мы всегда как-то легко и просто говорили о ее семье - муже и сыне. Она при этом не испытывала никакой неловкости, я - никакой ревности. Как-то так устроилось, что они нам не мешали, да и мы старались доставлять им минимум неудобств. Кстати, однажды я вдруг услышал, что она и своего сына называет «мальчуган». Вот такая она, моя Анетта.
Глава 23
Наибольшее благоприятствование
[23]
Дома она, разумеется, по-американски сразу отправилась в ванную - смывать тяготы и грехи прошедшего дня. А я устроился на кухне.
Раньше несколько раз я бывал тут, даже ночевал, но никуда, кроме ванной, кухни и гостиной, не заходил, потому что чувствовал себя все-таки неловко, будто тать в ночи.
Я уже заваривал любимый «Earl Grey» Анетты, когда на мой мобильник позвонил Сережа Прядко.
- Валь, ты там как? Новости есть?
- Какие? - удивился я.
- Какие-какие! По делу этого твоего дружка…
- Ты меня об этом спрашиваешь?
- А кого мне еще об этом спрашивать? Ты знаешь, что тут у нас творится?
- Догадываюсь. Очередной сумасшедший дом.
- Вот именно! Наверху что-то переигралось, понимаешь? То мне говорили: давай бросай оперов на другие дела, да поскорее… А теперь вдруг требуют, чтобы они поработали еще, тщательно изучили все обстоятельства, особенно подозрительные… Ну, это не по телефону.
- А что случилось-то?
- Да не знаю я! Может, из-за того, что ваша журналистская шатия-братия подняла шум. А может, откуда-то сверху подуло. Я в такие высокие материи не вникаю. Так у тебя что-нибудь есть?
- У меня?
Я валял ваньку, пытаясь сообразить, что можно сказать Прядко, а чего пока не стоит.
- Валь, мы же с тобой договаривались, - укоризненно сказал Сережа. - Я с тобой, как с товарищем, а ты темнишь, жмешься… Я же чувствую!
Я понял, что перестарался. А Прядко вдруг сказал:
- Если хочешь знать, до моего сведения довели, что бывший сотрудник прокуратуры Ледников В.К. предпринимает некие усилия по этому делу… То ли для того, чтобы самостоятельно расследовать его, то ли для того, чтобы запутать и затруднить, насколько возможно, ход расследования, потому как он имеет к нему некое отношение… Вот так, друг ты мой ненадежный.
- Вот даже как! - Я был по-настоящему ошарашен.
- Да так. И мне дано указание хорошо поработать с тобой… Понимаешь? Тебе это надо?
Нет, мне этого было не надо. Оказаться под давлением Сережи Прядко - удовольствие сомнительное.
- Пытать будешь?
- Ну, не сразу, - хохотнул Прядко. - Действовать будем в рамках социалистической законности. Была такая, помнишь?
- Еще как.
- Валя, ты еще одно обстоятельство прими к сведению. Кое-что мы уже узнали. У него, у Веригина, любовница есть. Он тут в Киев мотался, вроде бы репортажи писать, но зачем-то туда в это же время приезжал один бывший сотрудник прокуратуры… Тебе его назвать?
