Ещё через час полёта пилот сообщил, что мы приближаемся к Самаре. Связи с аэродромом нет, и нам предстоит какое-то время летать кругами и ждать связи. Хотя на самом деле её и раньше не было, просто считалось, что облака просто экранируют сигнал, слишком слабого дивизионного передатчика, или его повредили. Спустя двадцать минут связь так и не появилась, пилот сообщил, что по инструкции надлежит провести десантирование личного состава, и совершить посадку на авиабазе под Смоленском. Я уже собирался выпрыгнуть, но пилот связался с командованием и сообщил новые инструкции. Выпрыгивать надлежало только мне, остальным вернуться, связи с 26ой дивизией, нет с утра, возможно она погибла, или перебазировалась и в любом случае высадка слишком опасна, слишком велика скорость ветра, нет связи. 'чёрте с два европейцы своих берегут, даже в такое время, ну что ж один так один'. Через минуту я уже выпрыгнул из кабины самолёта.
Никогда раньше не прыгал, но почему то был уверен что смогу, и смог. Мне в лицо ударил сильный ледяной ветер, десантировался то я с огромной высоты, в двенадцать километров. ниже нельзя, а вдруг самолёт собьют? Тем не менее я был не против, пяти минутный запас кислорода и полетел, зато есть целых четыре минуты полюбоваться окрестностями и насладиться свободным полётом. Насладиться видом окрестностей у меня не получилось, на улице была абсолютная темнота, я куда то нёсся вниз, считал секунды и ждал когда же можно будет открыть парашют. Видно я редкостный трус и сильно прогадал с высотой, когда я дёрнул кольцо и попытался дышать без мини маски, это удалось мне с большим трудом. Не знаю на какой я ещё был высоте, наверно километрах на четырёх пяти. С другой стороны, прыгал я первый раз в жизни, в полной темноте в слепую, не имея никакого опыта, получив самые нечёткие и расплывчатые инструкции на тему, когда, что и как надо делать. Летел я довольно долго, минут тридцать сорок не меньше, хорошо хоть не задохнулся. Потом наконец увидел совсем не в далеке под собой что то похожее на деревья, посветил вниз фонариком, хотя делать это по инструкции категорически запрещалось. Но мне было плевать на инструкцию, мало кто может заметить ночью, зимой, световой импульс направленный вниз, в течении двух секунд. Тем более, я высаживался не в составе десанта, а сам по себе. Внизу оказался какой-то лес, причём совсем рядом, причём я двигался относительно него с довольно большой скоростью, ветер был сильный, я быстро спрятал фонарь и приготовился падать. Ветки захлестали меня со всех сторон, но вопреки всем фильмам парашют не удержали, и до земли я долетел.
Постояв немного в довольно глупом положении, верхняя часть парашюта так и осталась на ветвях, вылез из строп и отошёл метров на пять. Стукнулся лбом о какое-то дерево, хорошо хоть шёл медленно, ничего себе не повредил, если повезёт и следа не останется. Подумал немного, достал на ощупь фонарь, включил и осмотрелся по сторонам. Я стоял в тающем весеннем лесу, снег было не очень много и он был какой-то сырой. Открыл блок системы глобального позиционирования, щёлкнул тумблером, жидкокристаллический дисплейчик засветился. Я ткнул пальцем в команду определение координат, на экране появилась надпись уточнение пошло. В настоящий момент этот трёх килограммовый ящичек занимался тем, что уточнял по времени прихода сигнала расстояние от меня до трёх спутников на орбите, таким образом, вычисляя моё месторасположение на карте с точностью, плюс минус двести метров.
Спустя две минуты работы, ящичек пропищал о том, что поиск окончен. Я заглянул на дисплей, не поверил своим глазам. Я был где-то посреди излучены Жигулёвского заповедника, мне казалось, что самолёт должен был выбросить меня минимум километров на сорок севернее. Этот район, по идее контролировался боевиками Кавказской народной республики, а может быть, и никем не контролировался. Я начал связываться с командованием, через пятнадцать минут мой командир Кольстров, латвиец.
-Товарищ Кольстров, я высадился совсем не там, где рассчитывали.
-Где?
-В десяти километрах к северу от Самары?
-Это слишком далеко от области расположения 26 ой дивизии. Слушайте, вы туда уже не доберётесь, я меняю вам задание, пробирайтесь в Самару, и сообщите о ситуации. У нас полный хаос со связью, причина неизвестна, везде сплошные тучи.
-Как же я с вами связался?
-У тебя новый передатчик шестого поколения, таких ни у кого нет, плюс спец канал на спутнике, специально только тебя одна антенна и слушает. Давай пробирайся в Самару.
-В чём причина облачности?
-В настоящее время мы считаем, она искусственная, создана посредством применения специальных химических соединений созданных в советском союзе. Пробирайся, сообщи.
-Я же не один такой?
-Нет не один, есть ещё спец разведывательные группы, но в данном районе один, вашему самолёту ещё очень повезло, что он залетел так далеко на юг и его не сбили. Говорят, у кавказцев полно трофейной русской авиации.
-Хорошо, пробираюсь на юг к Самаре, постараюсь обо всём сообщить. Конец связи.
За трофейную русскую авиацию было обидно, хотя вполне возможно. Во многих республиках добровольно вступивших в кавказскую, было полно русских войск, возможно значительная их часть, сама, по приказу собственного командования, к этим республикам и примкнула. Но обидно не обидно, а надо действовать, да и вообще, что уж говорить, кто теперь только кому не служил. Я оказался ближе к НАТО воевал за НАТО, против востока, кто-то оказался ближе к югу, теперь воевал против НАТО, кто-то ещё совершенно случайно оказался под оккупацией китайских войск, воевал теперь за них. Ну не было уже русской стороны, что поделаешь, у каждого своя правда, у всех плохо. На самом деле теперь оставалось только за себя воевать, родины уже не было.
Я посмотрел на часы. Без пятнадцати четыре, двадцать девятое февраля. Что ж, ещё сутки и весна наступит. Посмотрел на компас, повернулся градусов на сорок, включил очки ночного видения и пошёл через лес к Самаре. Снег был липкий и неудобный, шёл я медленно, но к шести утра всё же удалось выйти к берегу Волги. Тут я немого подумал, отошёл чуть подальше в лес, залез на одно из деревьев, и привязал к верхушке, на высоте метров десяти к кроне скотчем сто девяносто тысяч. Ещё десять положил под майку, а штуку спрятал в пакет. Там же, я оставил и все свои ультра дорогие насадки, типа очков ночного видения, супер передатчика и всего остального. Остались у меня только десять тысяч долларов и ордена за пазухой.
Я вышел на берег, посмотрел на часы, было пятнадцать минут седьмого, но пока ещё слишком темно, не видно, где можно идти а где нет, лёд то уже подтаявший, без очков ночного видения как то в темноте хуже видно. Пришлось сидеть ждать рассвета. Он уже начинался, и я мог наблюдать прямо перед собой постепенно краснеющее небо, но до того как станет светло, оставалось ещё часа два. Эти часы я сидел мёрз, любовался своим городом, сколько живу в Самаре, до сих пор ни разу не видел его с этой стороны реки. Кстати, отсюда издалека мне казалось, что ничего не случилось, город прежний и войны не было, он словно замер, как в сказке. Хорошо хоть его не бомбили, хотя я понимал, теперь, когда эта часть страны под властью кавказской шариатской республики, начинка моей родины очень сильно изменилась. Я немного читал в самолёте законы и правила Кавказа, как жаль, что юг добрался сюда окончательно. И самое обидное мы сами это допустили, не только тем, что впускали страну южан. А главное тем, что когда понадобилось её защищать, многие не пошли в военкоматы. Когда надо было работать, большинство напивалось, когда надо было учиться, студенты играли в компьютер, устраивали кибер соревнования в те часы, в которые можно было где-то работать, или тренироваться в спортивном клубе. Большинство не поддержало тех, кто пытался их защитить, наплевало в лицо русской армии и правительству, всем тем активистам, которые хоть что-то пытались изменить, все сами виноваты.
