– В моей голове столько всякого-разного, о чем я и не помышлял никогда. Понимаете?
Малышка усердно закивала головой, слишком усердно, и он подумал, как бы в этой головке окончательно все не перепуталось.
– Ах да, ведь я собирался досрочно свести всех с ума в институте. Рецензент сказал, что моя диссертация станет событием. Так разве от триумфа бегут? И в то же время я ощущаю себя страшно отчаявшимся человеком. Хочется спрятаться куда-нибудь от всего на свете – от приборов и книг, от всякого рода премудростей, в одиночестве встать обнаженным перед Вселенной и крикнуть ей: «Ведь ты для того вроде бы и создала меня, чтобы познавать себя! Давай выкладывай наконец, что мучает тебя, что это за тайны, которые ты хочешь понять через меня…»
– Знаете, – испуганно оборвала его девушка, – у меня сейчас… у меня сейчас такое ощущение, что я видела все это, знаю все это откуда-то.
– Видели меня голым?
– Нет! Я наверняка читала о чем-то в этом роде.
– О да, при нынешних средствах массовой информации человек не имеет возможности быть оригинальным даже в самых интимных своих помыслах. В прочем, у йогов то же самое. Но я не хочу, как они, понимаете? Не верю в их абсолютное бытие! Нам не нирвана нужна, нам развитие нужно.
– Вы не опьянеете? – спросила она, заметив, что он снова налил себе.
– А почему бы не напиться? Зато веселее будет!
– Прошу вас, не надо! – отвела она решительным жестом горлышко бутылки от своего бокала. – И вам хватит.
– Да, меня и так уже повело. Пойду сварю кофе.
Однако не пошел. Он все еще ждал, когда женщина скажет ему нечто такое, что не было бы связано с ее чувством страха и обреченности.
– Так о чем ваша диссертация? – спросила она, и он, скрывая свое разочарование, улыбнулся.
– Вы читали Брехта? В одном из его рассказиков о господине Кройдере этого самого господина спросили, над чем он трудится в данный момент, и он ответил: «Над следующим своим заблуждением».
Однако порадоваться удачному ответу – своему и господина Кройдера – ему не удалось, поскольку уже в следующее мгновение он вдруг осознал, что никогда не читал этого писателя, смотрел всего лишь одну его пьесу, и ни за что на свете не мог бы ответить, откуда знает о существовании такого рассказа. Она старательно пыталась усвоить услышанное и спросила:
– Вы хотите сказать, что все – заблуждение?
– Не я. Это говорит Кройдер. Но наше положение в общем и целом действительно таково. Мы знаем, что всякое новое знание завтра или послезавтра будет опровергнуто. Таков путь познания. А тем, кто спешит, я бы рекомендовал отправиться к йогам. Однако не от йогов человечество ожидает услышать истину, правда? И не от попов.
– И это не вызывает у вас отчаяния?
– Я пока еще в самом начале своего пути, мне пока еще приятно верить в собственные заблуждения, – ответил он и снова, в который раз, почувствовал, что эта кокетливая насмешка над самим собой тоже была ему не присуща. То ли он так напился, то ли сам не знает, чем похвастаться перед этой малышкой.
– Если только и это не заблуждение… – произнесла она. Затем спросила: – Но что мы будем все же сейчас делать?
– Давайте играть в кино, давайте сыграем наш фильм! «В начале весны», кажется? Я играл однажды в пьесе, когда учился в школе. Отрепетируем, а когда выйдем отсюда…
Рассердившись, девушка вскочила с шезлонга и направилась к релингу. Постояла немного, потом медленно зашагала босыми смуглыми ножками вдоль борта.
Он двинулся по противоположному борту, вглядываясь в окружающее освещение, которое не освещало ничего, кроме них двоих, заглядывал за борт яхты, днище которой тонуло в световой мгле, и прикидывал: если малышка идет с той же скоростью, что и он, то они должны встретиться где-то на корме. И там в качестве перемирия он предложит ей вместе сварить кофе.
На корме он и застал ее. Она склонилась над бесполезным гребным винтом. Он молча встал рядом и вдруг услышал, как она всхлипнула и прошептала:
– Сорву пробы! Режиссер наверняка пригласил и других девчонок тоже.
И заплакала в голос.
– Все мы играем в каком-нибудь кино, – сказала она какое-то время спустя с мудрым видом знатока, что делало ее забавной. – Какой-то старик режиссер, как мой, например, хочет повторить или просто прожить то, чего ему не удалось в свое время, вот он и начинает играть такими, как мы.
– В нашем варианте не будет повторений, – успокаивая, заверил он ее.
Девушка выплакалась, потом уже спокойно среагировала на его незлобивую насмешку, что она переживает из-за какого-то там фильма, когда вполне возможно, что они навсегда утратили Землю вместе с ее кино.
– Свой фильм мы сочиним сами, и он будет совсем другим, – настаивал он с прежней горячностью, намереваясь что-нибудь сыграть, потому что ему очень хотелось поцеловать девушку – наверняка в фильме с таким названием должны быть поцелуи. Его недавний сон, потонув в мути памяти, уже не пугал его неудачей в любви. – Итак, кто-то запер нас на этой яхте. Впрочем, мы могли находиться и в студии, так ведь? Свет и тишина, съемки начались. Итак, мы должны сыграть «В начале весны».
– А кто этот «кто-то»? – со свойственной молодости наивностью спросила она.
– Ну, милая девушка, вы задаете вопросы, которые люди совершенно бессмысленно задают себе вот уже в течение стольких столетий! Кто запер нас на этой планете и что мы должны делать дальше? Да мы ни к чему бы не пришли, если бы сами не решали, что нам делать! «Господом» назвали его, «природой» назвали, вы только что назвали его «режиссером»!… Итак, кадр первый! Щелк!
Он храбро подошел к шезлонгу, в котором она сидела, и положил руку на его спинку. Будущая артистка вначале было отдернулась, но потом замерла в прежнем положении. В уголках губ появились складочки, а это означало, что она приняла условия игры и уже участвует в ней.
– Откуда берет начало весна, в чем оно проявляется? В воздухе! Воздух пахнет весной… – Он вдохнул подчеркнуто глубоко, но не уловил абсолютно никаких запахов. – Нет, это невозможно показать, зритель не почувствует запахов. Что еще бывает весной? Ах да, солнце прогревает землю, и зимняя влага испаряется, поднимаясь вверх, окутывает туманом поле. Капель! Она с еще большим нетерпением отмеряет время зимы каплями-секундами. Что еще происходит в начале весны?
– Звонкий весенний дождь брызнул над нашей стрехой, – подсказала ему школьница хрестоматийное стихотворение. – Первый весенний дождь – это надежды эхо…
– Будем снимать и надежды тоже, – согласился он, глядя, как она старательно, совсем как участница художественной самодеятельности, ловит ртом невидимую весеннюю капель. – В пугливых акварельных тонах будем снимать, которые постепенно начнут сгущаться. Мы начнем сгущать их.
