емкость и сжатость информации, передаваемой в час Феникса.
На личном уровне Гилель, сочетавший мудрость с благочестием и простотой, стал образцом для подражания последующих поколений. В нынешний терминах Гилеля назвали бы "новоприбывшим".Он родился в Вавилоне, а в Эрец Исраэль приехал юношей. Хотя по роду занятости он был дровосеком и относился к "простонародью", по времени рождения он принадлежал к поколению с обостренным чувством собственного предназначения. Показательно, чтопричины, приведшие его к признанию окружающими, были тоже связаны с вопросами "времени". Его первая известная галаха (суждение, как нужно поступить согласно законам) возникла на фоне того, что однажды совпали два праздничных события: субботний вечер и начало Пасхи. В силу противоречий между предписанными ритуалами этих разнородных празднеств верховный коэн затруднялся принять решение, как ему поступить. Тогда обратились за советом к Гилелю, и его решение было принято без возражений. В итоге Гилеля признали самым мудрым законодателем и предложили ему стать главой Синедриона.
Согласно Талмуду, начиная с 30 г до н. э., Гилель стал главой Синедриона и основоположником едва ли не самой длинной династии в мире (15 поколений из рода Гилеля управляли Синедрионом!).Под влиянием Гилеля, Синедрион стал не столько судом, как того желали римляне, сколько академией Закона. За весь год Феникса, в период которого Синедрион управлялся династией Гилелей, лишь один раз правление ненадолго перешло к человеку, не бывшему прямым потомком Гилеля. Этим танна был его любимый ученик Йоханан бен Заккай, который после разрушения Иерусалимского храма основал в 70 годуцентр изучения Торы в Явне, но перед своей смертью вернул право правления потомкам Гилеля. Благодаря преемственности традиций в роду Гилелей, даже разрушение храма не нарушило передачи Торы из поколения в поколение, а Синедрионпродолжал действовать вплоть до наступления очередного часа Феникса в 411 году.
С тех пор, как Гилель стал главой Синедриона, его помощником был Шамай - танна, принадлежавший к старшему поколению и последней фазе уходящего года Феникса. Между двумя этими мудрецами часто разгорались споры, когда один из них принимал одно галахическое решение, а второй другое. Тем не менее, несмотря на видимые противоречия, при вдумчивом рассмотрении зачастую можно заметить, что диалектический метод сравнения суждений обоих мудрецов позволял найти точки примирения их взглядов, и что Гилель, традиционно считающийся мягким человеком, принимал порой более суровые решения, чем якобы жесткий Шамай.
В эпоху Гилеля и Шамая их ученики все чаще старались записывать наиболее важные поучения мудрецов. В разных местах множились списки тех или иных галахических суждений, и такие сборники назывались мишнайот (мн. от мишна. Если Тора - это учение, то мишна - это повтор или пояснение). В период, предшествовавший разрушению Второго храма, на территории Эрец Исраэль параллельно сосуществовало множество направлений, выросших из иудаизма. Хотя все они принимали факт получения Торы на горе Синай, их отношение к устному учению могло кардинально различаться. Так называемые прушим (фарисеи) убеждали в том, что Мишна, как и Тора,была дана на горе Синай, чтоделало ее частью священного писанина. С ними не соглашались представители других направлений, убежденных в необходимости менять Мишну, идя в ногу со временем. Одни мудрецы полагали, что Мишну нужно записывать; другие убеждали, что записывать Мишну нельзя. Последние мотивировали запрет тем, что каждому человеку нужно пояснять законы наиболее близкими ему словами и понятиями. Поясняя что-либо, нужно смотреть конкретному человеку в глаза и чувствовать его реакции всем сердцем. Если пояснения записать, то они превратятся в сухую букву закона, что, в свою очередь, приведет к утере живой связи поколений и взаимопонимания между учеником и учителем. В итоге одни комментарии записывались, а другие оставались лишь в памяти слушателей.
В первом веке появилось важное деление на четыре способа восприятия Торы, которое впоследствии вошло в Талмуд (Хагига, 14 б) как притча о четырех уровнях понимания сакральных текстов. По этому сказанию четверо мудрецов (таннаим) вошли в апельсиновый сад (пардес), но только один из них сумел благополучно выбраться из него: Бен Азай взглянул - и умер, Бен Зома взглянул и сошел с ума, Элиша бен Абуя (Ахер)стал вырывать саженцы с корнем, и только Рабби Акива вошел и вышел с миром. Для того, чтобы понять скрытый смысл этой притчи, нужно знать, что на иврите пардес- это не только сад, но и акроним (без гласных, как это принято на иврите):
Пшат - простой, буквальный смысл
Ремез - намек, аллегорический смысл
Драш - логическое толкование
Сод - секрет, мистический смысл.
Совмещая это понимание с учением о Стихиях, изложенном мною в Картогафия эмоций [5], заметим, что Бен Азай - это олицетворение Стихии Земли, принимающей все за чистую монету.Попритче, когда он взглянул на отблеск камней, то они показались ему поверхностью воды. Бросившись в "бассейн", он упал на камни и разбился насмерть. Иными словами, тот, кто относится только к буквальному тексту, может полностью утерять его смысл.
Бен Зома - олицетворение Стихии Огня, угадывающей за всем таинственную движущую силу. При этом может казаться, будто за каждым словом, буквой или знаком кроется смысл, доступный лишь посвященным. Так как любой символ может относиться к целому ряду понятий, подход Огня может привести к оторванности от реалий. И действительно, Бен Зома лишился рассудка.
Элиша бен Абуя - олицетворение Стихии Воздуха. Хотя он считался непревзойденным в умении логично толковать законы Торы, но так и не обрел Веры - тех аксиом, на которых зиждется любое логическое построение. Существует несколько версий, почему он получил прозвище Ахер. По одной из них, после подавления римлянами восстания Бар-Кохбы в 135-136 гг. Элиша бен Абуя отрекся от иудаизма. Он уподобился римлянам, сбрил бороду и начал вести разгульный образ жизни. Когда он забрел в те места, где жил раньше, одна женщина с удивлением спросила, кто он. В ответ на его признание, что он Элиша бен Абуя, она не поверила и сказала, что он ахер, что означает "другой". Иными словами, после вероотступничества он стал иным человеком. По второй версии свое прозвище Элиша бен Абуяполучил за то, что на все умел смотреть диалектически. Что бы ему не говорили, он отвечал: "Можно на это смотреть так, но, с другой стороны, можно взглянуть и эдак". Отмежевавшись от веры, он сугубо рационалистически (в духе Стихии Воздуха) считал, что в любом утверждении может быть своя истина. Впоследствии Маймонид писал, что Ахер стал саморазрушительным, так как его попытка сугубо интеллектуального постижения мира усилила в нем внутренние противоречия и наказала за интеллектуальную гордыню, лишив его корней и веры.
Четвертый танна, Рабби Акива - олицетворение
