Сергей честно попытался представить, как рычит его симметричный дружок. Нет, не смог. И пить раздумал. Сумрачная комната смахивала на западню. Резкий запах благовоний, квадратное (трехспальное?) ложе небрежно застелено пунцовым одеялом. Фигурные бутылки с разноцветным содержимым на подоконнике. И, конечно, сама хозяйка.
Далида. Далила!
Он кашлянул, пробуя голос.
– Это Микки поручил вам со мной встретиться?
Далида улыбнулась, подалась ближе:
– Встретиться? Бог мой, как смешно вы изъясняетесь! Не встретиться, а переспать. Да так, чтобы у вас слюнки капали и глазки моргали…
Обернувшись, она кивнула на пунцовое одеяло:
– Задание из простых. Я не шлюха, но опыт имеется…
Слова журчали прохладным ручьем в пустынном оазисе. Сергею почудилась фальшь. Слишком все нарочито: благовония, напускной цинизм, чрезмерная говорливость. Что прячешь за ширмой, Далида-Далила? Робость? Страх? Желание вызвать на откровенность?
– Дурак он, ваш Микки. Можете ему это передать.
– Дурак? – Далида стерла улыбку с лица. – Вряд ли. Не такие, как вы – твердокаменные ломались. Есть тысяча приемов, десятком из них я владею. Приказ же я не стала выполнять по самой простой причине: получила другой. Не от Микки, от Леопарда. Вы, кажется, знакомы?
…Сгинул свет ламп. Истаяли стены. Треснувшей льдиной раздался в стороны пол. Черная тьма – и пятнистый Зверь, идущий навстречу. Владыка Камаил в красе и славе своей…
– Ага, – рыжий с трудом проглотил ком, подступивший к горлу. – Встречались… Какая разница? Контора-то одна…
Любительница благовоний моргнула:
– Сергей! Вы и впрямь такой наивный? Леопард – босс, Микки – его заместитель. Представляете, что такое быть заместителем пару тысяч лет? Единственный способ продвинуться – подставить босса. Спро́сите, что нам за дело? Все просто: если Ковчег не найдут, отвечать придется Леопарду. А нас, людишек-помощничков, уберут как лишних свидетелей.
У рыжего похолодели кончики пальцев. Хотел возразить, но слова застряли в глотке. Далида внимательно следила за его реакцией. Подтвердила:
– Вот именно! Знаете, как берегут тайну Ковчега? Меня эти, одинаковые, упрекнули, что я давно не брала в руки Тору. Так вот, я ее перелистала, а заодно и все прочее, где про Ковчег. Кое-что наизусть помню.
Наклонилась, зашептала, дыша пряностями:
– «Когда дошли до гумна Нахонова, Оза простер руку свою к ковчегу Божию и взялся за него, ибо волы наклонили его. Но Господь прогневался на Озу, и поразил его Бог там же за дерзновение, и умер он там у ковчега Божия.» Слышите, Сергей? Убили только за то, что руку простер! А мы – полевые агенты, ищейки. Мы их команду в лицо знаем. И про Ковчег, и про то, что наверху полный бардак. Да от нас кровяного пятна не останется!
Остановилась, жадно глотнула воздух.
– Вот я и думаю не о том, как соблазнить рыжего недотепу, а о том, как уцелеть самой. Мне уцелеть – единственной и неповторимой. Без вас не сумею. Или вместе, или никто. В этом наш взаимный интерес. Сообразили?
…Зеркальное лицо Микки. Холодный, брезгливый взгляд. «И знаете, Сергей… Я вам не слишком завидую».
Клыкастый оскал Леопарда.
Аня…
– Так чего же хочет Владыка Камаил? Чтобы я нашел ему Ковчег?
– Да! И в ближайшие часы. Тогда Леопарда, а заодно и нас, ждет награда. Победителей не судят! Нам оставят наши головы, а вам, вероятно, полагается и что-то сверх программы. Телицы тучные – ерунда. Зато лишние пятьдесят лет жизни… Не помешают, правда? Вам – или кому-нибудь еще по вашему выбору.
Сергей вздрогнул, услыхав магическое «лишние пятьдесят». Всякий согласится, это не телицы и не горсть сребреников. Если у Микки телефон сквозь целый век связь обеспечивает, то уж какие-то жалких полвека! И физику напрягать не надо. Мало ли в мире долгожителей?
…Дошло. Ударило молнией.
Он-то и без добавки обойдется, если курить бросит. А вот Аня, Анна Николаевна… 1942-й плюс еще полсотни. И немцев можно будет позабыть, и Сталина, и Хрущева-кукурузника, и Бровеносца. Жаль, им не встретиться! «Инженер Илюшин» как раз 1992-го…
– Согласен!
Далида кошкой скользнула к нему, склонилась, словно желая поцеловать. Ладонью коснулась щеки:
– Ну что, твердокаменный? Вот и слюнки капают, и глазки моргают! Я же говорила, что приемов не счесть. Первый не пройдет – второй сгодится. Не обижайтесь, Сергей, меня они без анестезии ломали…
10:24
…считать природным катаклизмом…
День настал.
В небе чисто, ни облачка. Солнце – теплое, сентябрьское.
Город спал. Слишком долгой, слишком шумной была Золотая ночь. Пустые улицы, закрытые двери магазинов, опущенные шторы. Тихо, спокойно, безмятежно, как после большого праздника. Легкий ветер, первые желтые листья на асфальте.
Утро, обычное утро.
Лишь на миг встала беззвучно у горизонта заснеженная горная цепь. Острые пики, голубой столетний лед, черные склоны, зеленые предгорья. Поманила несбыточным, подразнила…
Исчезла.
Город просыпался медленно, не торопясь. Куда спешить?
* * *
– Документы, как я понимаю, требовать у вас бессмысленно?
Большой Начальник встал, когда четверо в одинаковых костюмах вошли в его кабинет прямо сквозь стену. Не дождавшись ответа, сделал шаг к малому столу, к белому телефону.
Двое заступили дорогу.
Начальник кивнул, ничего иного не ожидая. Распустил узел галстука:
– А я догадался. «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим…» Или вы Змея в предках числите?
Трое сильных молчали. Четвертый резко бросил:
– «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем…»
Большой Начальник набычился, сжал крепкие кулаки. Шагнул вперед, на гостей, как на амбразуру:
– Город не трожь! Людей не трожь! Я главный, с меня голову снимай. Ясно? Не виноваты люди, за что им гибнуть?! А за беспредел ответишь. И на вас управа найдется!..
Задохнулся, схватился за грудь, но голос не сбавил:
– Меня! Только меня!..
Гости переглянулись. Четвертый спросил:
– А во что ты превратил город? Серебро твоё стало изгарью, вино твоё испорчено водою; князья твои – законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты́, и дело вдовы не доходит до них!
В горле захрипело. Начальник выдохнул:
– Я виноват. Я и отвечу. Остальных – не сметь! Меня берите!
Четвертый, подумав, рассудил:
– Благо тебе, князь беззаконный, но храбрый, не устрашившийся постоять за людей своих. Не тронем в день сей ни тебя, ни народ твой. Но настанет еще и день грядущий!
