– Ты прямо как полководец, – усмехнулась Катя.
– А ведь ты права. Действительно, перед началом баталии хороший полководец разрабатывает план сражения.
– Это хороший полководец, а гениальный…
– А что гениальный?
– Наполеон, например, сначала ввязывался в драку, а потом, после сражения, писал план. Не для баталии, разумеется, а для истории.
– Что-то я не пойму, куда ты клонишь?
– Никуда не клоню. Надо, чтобы в романе всё было естественно, а не искусственно.
– Не понял.
– Пусть они описывают истории, которые произойдут с ними в действительности, а не те, которые захотят придумать.
– К сожалению, их истории скучны. Они безработные, сидят дома и ждут, когда манна небесная сама им в рот начнёт падать.
– Когда пища пресна, в неё надо немного положить специй: перчика, горчички, хрена или что-то в этом роде.
– Ну-ка, ну-ка!
Теперь Чернокнижник с замиранием сердца стал слушать своего идейного вдохновителя.
Николай Семёнов, вернувшись с вечера встречи домой, никак не мог заснуть. И не только он. Его жена сначала вертелась с боку на бок, потом, поняв, что сна не будет, накинув халат, ушла на кухню. Через минуту к ней присоединился и муж. А ещё через десять минут они, перебивая друг друга, рассказывали только что придуманные сюжеты для глав новой книги.
– Жаль, конечно, что фамилия автора будет другая, – сетовала жена, – но Пётр прав, ты мужчина, и должен зарабатывать деньги. Славой сыт не будешь.
– Ты-то будешь знать, что это напишу я, а на остальных мне наплевать.
– Коля, а сколько за это заплатят?
– Неужели ты не понимаешь, что сразу задавать эти вопросы неудобно.
– Это конечно, но интересно.
– Во всяком случае, Петька в деньгах не нуждается.
– А он вместе с тобой из этого кафе ушел? – вдруг забеспокоилась жена.
– Вера, ну как же он мог уйти со мной, если он и устроил весь этот вечер встречи? А что, собственно, тебя волнует?
– Если он по доброте душевной сделал тебе это предложение, то почему он не мог сделать то же самое другим?
– Ничего он мне не делал. Я вообще не помню, как об этом разговор зашёл.
– Пить надо меньше, тогда и помнить всё будешь. Ты пойми, если другие об этом узнают, тебе достанутся только брызги. Всё съедят эти акулы, вроде Ворошилова.
– А Ворошилов-то здесь при чём?
– Этот всегда при чём, даже когда вы вместе в институте учились.
Как бы ни был взволнован новыми событиями глава семейства, ночь всё равно возьмёт своё. Голове всё труднее было держаться на плечах, а нос клевал всё чаще и чаще, рискуя каждый раз разбить что-нибудь на кухонном столе. Вера отвела мужа в спальню и уложила на кровать. Однако сама уснуть в эту ночь она так и не смогла. Стоило только закрыть глаза, как ей чудилась ужасная картина: огромная акула с физиономией Ворошилова разевала пасть и старалась проглотить её. Акулу сопровождали две рыбки-лоцмана с физиономиями Шурика и Юрика. Они плыли по обе стороны акулы в районе плавников и побаивались приближаться к пасти. Однако предчувствие скорой расправы и трапезы, после которых всегда в избытке остаются объедки, притупляли даже такой сильный инстинкт, как самосохранение, и Шурик с Юриком, ведомые жадностью, плыли рядом с монстром.
Вера просыпалась в холодном поту, вскакивала с постели, оглядывалась, но кроме своего мужа, который сладко посапывал рядом с ней, ничего и никого не видела. Она снова ложилась, ворочалась минут пятнадцать-двадцать и снова погружалась в кромешный ад.
На этот раз ей снились змеи. Морды у них были не человеческие, а змеиные, но Вера осознавала, что эти змеи никто иные, как студентки, которые учились с её мужем. Змеи пытались бесшумно подползти к ней, но всякий раз Вера замечала гадов и отгоняла их палкой. Змей становилось всё больше и больше, и палкой отогнать их было уже невозможно. Они приближались к своей жертве, высовывали свои тонкие раздвоенные язычки и, кажется, смеялись над Верой. Несчастная женщина стала оглядываться по сторонам, чтобы найти и позвать на помощь своего мужа, но его не было. Где же он? Ведь весь этот кошмар из-за него. Ведь эти гады приползли сюда только с одной целью: они хотят отнять у её мужа работу, которую он так долго ждал, и для этого они убьют не только его, но и её. Вера набрала в лёгкие воздуха, чтобы крикнуть мужа, но вместо крика получилось шипение. Она хотела повторить попытку, но не успела: огромная кобра, как молния, бросилась на свою жертву, вцепилась своими длинными зубами в руку и повисла на ней. Другие змеи словно ждали сигнала. Каждая прыгала и вонзала в женщину свои ядовитые зубы.
– А-а-а-а! – кричала она и била рукой о дерево, пытаясь сбить змей.
– Вера, что с тобой? – услышала она голос мужа.
Вера повернула голову и увидела Николая, лежащего на кровати, прикрывавшего лицо руками.
– Ты, что, с ума сошла?
Николай убрал от лица руки, и Вера увидела под глазом своего супруга огромный синяк.
– Это я? – спросила она, показывая глазами на синяк.
Муж молча кивнул головой.
– Это всё из-за твоих институтских змей!
– Каких змей?
– Да кто же их знает? Тебе видней. Один Ворошилов ваш чего стоит! Акула!
– Так ты их во сне видела?
Вера кивнула головой.
– Видно, они тебя хорошо достали, коль ты во сне так кулаками машешь.
– Если змеи кусаются во сне, значит, они и наяву так достанут, что мало не покажется.
Можно было ещё долго обсуждать сны своей супруги, но на это не было времени. Долгожданная работа, полученная так неожиданно, требовала полной отдачи, полного сосредоточения, чтобы в конечном итоге превратиться если не в шедевр, то в бестселлер, по крайней мере. Николай, наспех умывшись и позавтракав, сел за письменный стол и провалился в сюжеты, которые за ночь скопились в голове в таком количестве, что даже автору было проблематично определить, с какого именно следует начать.
Супруга, чтобы не мешать писателю в его нелёгком деле, неслышно оделась и вышла из квартиры.
Но куда же могла пойти молодая особа утром, если у неё нет работы, если её кошелёк давно забыл, как шелестят купюры, если ночью она не сомкнула глаз, а если и сомкнула, так только для того, чтобы её съела акула и насмерть закусали ядовитые змеи?
Менее всего её можно было увидеть в дорогом кафе, где одна чашечка кофе стоит столько же, сколько домашний завтрак на целую семью из трёх человек. Но женщина тем и привлекательна, что её поступки если чему и подчиняются, то только не логике. А Вера, следует заметить, была настоящей женщиной.
Сидя в удобном кожаном кресле, она потягивала из маленькой чашечки, которая скорее походила на напёрсток, горячий шоколад, и изредка поглядывала на свою собеседницу. Та сидела напротив и откровенно разглядывала Веру, слегка улыбаясь чему-то.
