— И когда Парашистай спас вас, — продолжил капитан, — появившись вдруг откуда не возьмись. И вы мне говорите, что между вами нет никакой связи?!
— Никакой, — помотала головой Мария Давидовна, прямо глядя в глаза собеседника.
Капитан поморщился. Он смотрел в глаза женщине и понимал, что ничего не может сделать.
— Ладно. Пусть будет так.
Он повернулся и пошел к выходу.
— Капитан, — окликнула его женщина, и когда он обернулся, продолжила, — я знаю, что вы тоже станете следить за мной, поэтому сообщаю, что завтра с утра я уезжаю в санаторий «Сокол» на двадцать четыре дня. У меня отпуск и я имею право на отдых.
Она улыбнулась.
Капитан кивнул и попрощался. Они спустились вниз и, только забравшись в машину, Ильюшенков сказал:
— Нутром чую, что они как-то связаны. Когда она увидела свой портрет, то моментально протрезвела. Но — она крепкий орешек, практически сразу взяла себя в руки и успокоилась. Я думаю, что Вилентьев был прав. Там, где эта женщина, там и Парашистай. Надо за ней присматривать.
27
Мария Давидовна снова смотрела на дерматиновую поверхность двери. И снова не видела её. Пятнадцать минут назад она была уверена в том, что надо бежать со всех ног от Ахтина. Но когда она увидела свой карандашный портрет, то в сознании снова всё перевернулось с ног на голову.
Он рисовал её.
И рисунок был выполнен с любовью. Она это поняла сразу, как только увидела изображение.
Он думал о ней. Потому что ничем другим это не объяснить. А, значит, его слова и губы были правдивы. Она просто испугалась что-то менять в своей жизни и стала слушать голос разума. И чуть было не совершила непоправимую ошибку, отвергнув любовь единственного человека, ради которого стоит жить.
Подняв обе руки, Мария Давидовна показала дерматиновой поверхности две фигуры из пальцев, мысленно дважды послав милиционеров так далеко, насколько хватило её фантазии. Она вернулась в комнату, посмотрела на бутылку и решительно убрала её на место.
Надо собираться. Завтра с утра она начинает новую жизнь. Всё остальное несущественно. Или нет, не так — она врач, и она в состоянии помочь больному сознанию Ахтина. Он однажды пришел к ней на помощь, теперь её очередь помогать ему.
Достав из кладовки маленький чемодан на колесиках, Мария Давидовна стала собираться. Практически не задумываясь, она складывала белье и одежду, предметы личной гигиены и дорогие сердцу пустяки. В карман с молнией она положила документы, деньги и пластиковую карточку. Посмотрев на телефон, она поняла, что его надо зарядить. И тут же в голову пришла мысль, что надо предупредить Ахтина.
Капитан Ильюшенков, конечно, не Вилентьев, но тоже способен помешать их счастью. Если он нашел место, где жил Ахтин, то вполне возможно он разовьет бурную активность и снова станет следить за ней.
Мария Давидовна подошла к окну и, чуть отогнув занавеску, выглянула.
Во дворе никого не было. Конечно, вечерние сумерки могут скрывать человека, да и не будет он сидеть прямо под окном.
Да, надо позвонить.
Мария Давидовна взяла телефон и нашла в списке контактов Ахтина. Она посмотрела на номер и поняла, что не звонила по нему с тех пор, как в две тысячи седьмом году Вилентьев поймал Парашистая. Наверняка, этот номер уже не действует. Однако она нажала на кнопку соединения и поднесла трубку к уху. Через мгновение механический голос сообщил ей, что абонент недоступен.
— Спасибо, — зачем-то сказала она в ответ. И сама рассмеялась тому, что сделала.
Поставив телефон на зарядку, Мария Давидовна продолжила собирать вещи. Она делала дело и думала о том, что Ахтин не позволит капитану взять его. Он значительно умнее и хитрее его. Да и ей надо быть умнее. Завтра рано утром она должна вызвать такси и уехать в санаторий, не дожидаясь Ахтина. Тот, кто следит за ней, поедет следом и не сможет увидеть Ахтина.
Осталось только как-то сообщить Ахтину, что она его любит и ждет.
Закрыв замки на сумке, Мария Давидовна взвесила её на руке. Хорошо, не тяжело.
Затем она села на диван и стала думать. Она не сможет спрятать сообщение, поэтому она должна сделать так, чтобы его понял только Ахтин. Это сделать сложно, но возможно. Они оба знают то, что не знает Ильюшенков. И этим надо воспользоваться.
Она улыбнулась и принялась за дело. Нашла черный фломастер и вышла на лестничную площадку. Посмотрела на стену, покрашенную в зеленый цвет, и подумала, что должно получиться хорошо.
28
Гроза продолжается. Раскаты грома помогают мне, скрывая шум. Я неторопливо и тщательно заделываю отверстие в стене. Все жертвоприношения совершены, все слова сказаны, прогулки по Тростниковым Полям закончены, — я возвращаю Богине уединение. Надеюсь, что уже навсегда. Кирпич к кирпичу на цементный раствор. Там, где целый кирпич не входит, я ищу подходящий обломок и аккуратно вставляю, постепенно закрывая отверстие.
Тень покинет человека, имя сотрется из памяти, птица взлетит к горизонту, тело сгниет в земле.
«Ах» для неба, труп для земли.
Но это актуально только для теней. Богине уготовано совсем другое будущее.
Работа успокаивает меня. Я спокойно работаю руками и думаю. Я не хочу верить, что Мария просто и незатейливо сдала меня. Она не сделала этого два года назад, и, мне кажется, не сделала сейчас. Скорее всего, случайное совпадение. В конце концов, могли обнаружить труп Семена Александрова или Антона Кораблева. Следователь мог поинтересоваться, что делали и чем жили жертвы и обнаружить, что они были на приеме у терапевта в поликлинике. Собственно, рано или поздно это бы произошло. Я жил под своим именем, и везение когда-нибудь заканчивается. Фортуна всегда была на моей стороне, но иногда и она может отвернуться.
Последние два кирпича и всё.
Эта часть моей жизни осталась за стеной, толщиной в один кирпич.
Я размешиваю раствор в тазике и начинаю старательно штукатурить, закрывая дефект в стене. Потом, когда штукатурка высохнет, я нанесу побелку, навсегда спрятав место успокоения Богини.
Я мою руки. На сегодня всё.
Сев за стол, я беру карандаш и начинаю рисовать. Так мне проще понять, что делать. Образ Марии стоит у меня перед глазами, — быстрыми движениями руки я переношу его на лист бумаги. Она смотрит на меня уверенно и спокойно, и я верю этим глазам.
— Она очень хороший психотерапевт, и способна обмануть любого пациента, — говорит Богиня. Она стоит у окна и смотрит на меня.
— Я — не пациент, — отвечаю я на её выпад.
— Но она ведь этого не знает. Она полагает, что ты больной человек, шизофреник, что тебе нужна помощь специалиста. Она готова протянуть тебе руку помощи, а ты думаешь, что это проявления любви. Вопрос лишь в том, готов ли ты принять эту помощь или ты ждешь от этой женщины больше, чем лечебные мероприятия для твоего сознания? Тебе нужна любовь или помощь специалиста?
