— Тайга — закон, медведь — хозяин, — пожал плечами Ерофеич.
21.1
— Твоя прислужница часто в райцентр наведывается?
— Каждую неделю за покупками шастает, а каждый месяц золотишко, собранное со старателей, цыганям сбывает.
— Она в райцентре засветилась на камерах слежения?
— Да как её приметить-то, блоху малую! Тунгуски в национальном облачении все на одно лицо.
— Документы у неё хоть какие-то имеются?
— Какие в тайге документы! Говорю же, ихнего брата миротворцы даже на морду не различают.
— То есть она никак не зарегистрирована в базах тотальной слежки за городским населением, так я понимаю. Её в городе никто на знает, кроме родни. Это большой плюс для нас. Пришла ниоткуда и уйдёт в никуда. А можешь ты нам с тобой и ей в придачу сделать паспорт, постоянную прописку-регистрацию и открыть счёт в банке?
Ерофеич отодвинул недопитый стакан с таёжной настойкой, крепко задумался. Морщины на конопатом лбу собрались в гармошку. Потом он залпом хлопнул стакан настойки, занюхал рукавом и решительно кивнул:
— С паспортом и регистрацией может прокатить. А зачем?
— Солнце скоро повернёт на весну, если верить календарю в тырнете, а не погоде. Пора бы и нам с тобой документы выправить, мужик. Но так, чтобы как бы каждый из нас заново народиться. Нас с тобой как и нет на этом свете. Мы — покойники. Ты меня понял?
— Вывернуть шкуру наизнанку? Эт-то просто! Надоть только в Погореличи наведаться.
— А где это? Покажи на компьютерной карте.
— Километров триста по тайге без дорог, тропинок и просек. На электронной карте этого поселения не сыщешь.
— И что интересного в этих Погореличах?
— Думаю, не подох ещё столетний дед Агафангел Сысофронтов.
— А причём тут какой-то древний дед?
— Власти поселковые считают его за архивариуса по части староверов. Книги у него якобы сохранились церковные. Он ведает про старинную подомовую запись и выправляет липовые справки в поселковую управу. На самом деле только я знаю, что это беглый и приблудный зэк. Фуфловыми справками он кормится. Пенсию ведь не получает.
— Понятно, криминальный архивариус. Лепит фальшивые биографии для людей, которые засветились в базах данных полиции.
— Поди-ка ты проверь, жил ли кто у чёрта на куличках в этих Погореличах двадцать-тридцать лет назад! Там даже пеньков обугленных от церкви не осталось. Дед Агафангел поставил подземный сруб, ну, якобы, церковная крипта, где книги крещений и отпеваний хранятся. И не скажешь, что новодел.
— Опасно, мужик. Старики болтливые. Родни у столетнего деда сыщется по закону спонтанного распространения информации на полрайона.
— Дед Агафангел — приблудок безродный. Сам себе семь жизней придумал, а другим — так и не сосчитать, сколько. Нет у него родни на районе. Да и во всём Забайкалье. А в тех Погореличах на месте бывших изб уже деревья поднялись в полный рост, не то что подлесок. Поди-ка проверь.
— А кто там ещё проживает?
— Ни одной живой души, кроме деда. Иногда пасечники на лето ульи привозят. Там медок лесной хорош больно. Поселище сгорело ещё лет тридцать тому назад. На карте оно не значилось, как у староверов принято. Власти о нём помалкивали. Участковые не наведывались.
— Понятно. Нет населённого пункта — нет и головной боли со снабжением, газоснабжением и электрификацией. Нет поселения — нет социальной защиты, школу строить не нужно, автолавку и фершала посылать не надо и всё такое прочее.
— Братки из кровью меченых у деда липовые выписки выправляют, а по ним чистенькие паспорта получают в других районах. Но всё это фуфло он саморучно мастырит. Только я об этом знаю.
— И власти верят подделкам?
— Дед Агафангел из староверских богомазов. Лики святых на досках выписывал. Его иконы расходились за бугром за подлинники византийского письма. Он и любую печать на справку смастырит на ять.
— Ну-ну, это интересно. Эксперт, значит?
— Ты насчёт кспертизы?
— Знаток, спрашиваю?
— Ага, лихой мастак. Его печать в любой кспертиза даже под микроскопом за липу не признают.
— И это полуслепой дед?
— Хэх! Он в сто лет газету без очков читает. В молодости такие клише для старинных рублей и долларов гравировал, аж сам госбанк принимал их без кспертизы как родные. Я его за десять лет не сумел подловить на фальшивомонетстве, а ты говоришь — свидетельство о крещении. Это для него что кедровые орешки щёлкать. А бывшие Погореличи в фольклендской зоне оккупации, заморские вояки в древлерусских письменах ни уха ни рыла.
— Дорого берёт?
— В тайге и сибирской денгЕ рады. Там живого юаня и в глаза не видывали. Берёт на патроны, чай да сахарок. И то сахар он не себе покупает, а чтобы пчёл на зиму подкармливать. Сахар у староверов за скоромную пищу почитается, потому как от немцев пришёл.
— В полтыщи юаней один паспорт нам встанет?
— Хватит и сотки на все три паспортины. В тайге у юаня курс самый высокий, не то что в Пекине, где десять евроцентов за юань дают. Древнему деду и полста юаней за глаза хватит за «выписки» из церковных и домовых книг, остальное для ментов и поселковой госадминистрации.
— А комендатуре миротворческих войск на лапу дать, забыл? Коррупция — понятие всеобъемлющее и вечное.
— Оккупанты мелочёвкой не занимается. У любого заморского капрала в тайге свой бизнес на сотни тысяч юаней годовых. Гребут из Сибири по полной себе на безбедную жизнь на пенсии, а копеечными взятками даже мараться не захотят.
21.2
— Так когда мне к деду Агафангелу за выписками собираться?
— А ты и не пойдёшь туда, мужик.
— Как это? У тебя, Шманец, опять в мозгах что-то перещёлкнулось.
— Пошлёшь к нему Фёклу, а сам при мне останешься.
— Да ты чо, Шманец! Дуру к таким делам опасно подпускать.
— Я сказал, пошлёшь!
— Крутишь со мной, что ли?
— Хочу потешить своё педагогическое самолюбие. Посмотрим, как моя ученица с трудным заданием справится.
— И в ментовку её пошлёшь подавать заявления на паспорт и прописку?
— Не Фёклу, а её родню из райадминистрации.
— Чего ради не меня? Я в этом районе не замарался.
