Винни прикрыл глаза. Понимание пришло вдруг, как и у Деррека. И вместе с ним пришли апатия и усталость.
Нана резко подошла и взяла вампира за плечо.
— Пойдем. Надо поговорить.
Винни зажмурился, не желая больше всего этого видеть. Прошелестели шаги, легко прихлопнула дверь. Из-за стены послышались приглушенные голоса. Разобрать слова было невозможно, но говорили вампир с девушкой явно о вещах не особенно приятных. Тон беседы был резок.
Ну и пусть себе грызутся, отстраненно подумалось Винни. Пусть даже из-за него. Плевать. И кто что об этом думает — неважно. Какая разница, если он уже умер.
Словно противореча его мыслям, скрипнул диван, легко прогибаясь под Мессером, как под ребенком. Винни приоткрыл глаза. Лорд сидел у него в ногах на самом краешке и смотрел на него пустыми глазницами.
— Я больше не человек? — спросил Винни.
Голос прозвучал жалко. Даже не прозвучал, проблеял, как у испуганного насмерть козленка.
— В каком смысле? — тихо переспросил Мессер.
Винни снова закрыл глаза, чувствуя неподъемный груз усталости. И так паршиво, а тут еще маг издевается. Уж от кого, а от Мессера не ожидал.
— Зря обиделся, — все тем же тихим, спокойным тоном продолжил маг. — Помнишь тех бандитов на дороге?
— Упыри?
— Ими ведь руководил человек, — напомнил маг. — Живой человек. А жил при этом, как упырь. Грабил, убивал. Понимаешь, о чем я?
Винни открыл глаза. Попытался сесть, но не смог пошевелиться и в упор посмотрел на Мессера.
— Или вот Петро, — продолжал тот. — Он нас всех водил за нос. Вел себя, как…
— Простой дохлый парень из захолустья, — мрачно пошутил Винни.
— Вот видишь, — кивнул лорд. — Ты знаешь, что он упырь и не удивлен. Чего с упыря взять, природа у него такая. Не человек же. И понимая это, ты ко всем упырям относишься изначально именно так.
Винни хотел возразить, но вспомнил, как шарахался первое время от самого Мессера и смолчал. Для того чтобы понять, насколько человечен скелет, ушло много времени. Человеку, будь он хоть самый гадкий, столько времени не понадобилось бы. Он по умолчанию человек. Видно же. И отношение к нему как к человеку. Но Мессер прав. И среди людей встречаются абсолютные нелюди. Только привычка считать людей людьми, а упырей упырями, просто потому что на лицо они такие, уже в крови.
— Ты не виноват, что тебя так воспитали, — словно прочитав его мысли, продолжал маг. — Сам же говорил про последний оплот человечества и враждебную Пустошь. Если тебе с детства рассказывают, что мир устроен именно так, то ты в это веришь. Если с рождения все вокруг знают, что мир устроен именно так, то у тебя не возникнет даже мысли усомниться в этом.
— В Витано не знают, что может быть по-другому.
Начавшее появляться понимание принесло немного успокоения.
— При чем здесь Витано! — отмахнулся Мессер. — Возьми Лупа-нопа. В этом городе есть свои законы, по которым изначально живой человек стоит выше нежити. Плохое слово, но именно так нас и кличут. Нежить. И вроде бы ты уже не человек. Человек в Лупа-нопа может сделать практически все, что угодно. И при этом, скорее всего, избежит наказания. Нежить может не сделать ничего и при этом быть наказана. Ты хочешь знать, человек ли ты?
Винни промолчал. Все сказанное заставляло задуматься.
— С точки зрения твоего тела, ты теперь такой же, как Петро. С точки зрения… Я не скажу тебе: человек ты или нет. Я не скажу, стал ты им или перестал быть. Не скажу, был ли ты им когда-то. Подумай, почувствуй. Сам поймешь. Все зависит от того, как жить. Может, станешь распоследним упырем. А может быть, настоящим человеком.
— А живым, — едва слышно спросил Винни.
— Возможно, — Мессер встал, отошел в сторону и отвернулся, чтобы не смотреть юноше в глаза. — Все возможно. Говорят, есть возможность. Мы все в нее верим. Но пока… Я ищу эту возможность много лет и до сих пор не нашел. В твоем случае все проще. Можно повернуть заклинание. Ведь это я сделал тебя упырем. А любое заклинание можно отменить.
Винни снова почти почувствовал нечто щемящее в груди, хотя почувствовать этого, как он теперь знал, не мог.
— Значит, ты можешь снова сделать меня живым человеком? — хрипло проговорил Винни.
— Могу, — кивнул Мессер. — Но только тебя это не спасет. В тот момент, когда я сделал из тебя упыря, твое тело было отравлено сильнодействующим ядом. Если я верну все назад, как было, яд очень быстро убьет тебя. Разве что найдется противоядие.
Винни ухитрился даже немного приподняться.
— А разве нельзя найти это противоядие?
— Можно. Надо только знать, каким ядом тебя отравили. А это знает только один человек.
«Кто?» — хотел спросить Винни, но голос вдруг пропал и вышел только странный сип. Но Мессер понял и ответил предельно честно:
— Убийца.
Скрипнула дверь. Винни в который раз открыл глаза.
— Извини, дружище, — Деррек стоял рядом с виноватым видом. — Погорячился я малость. Нервы никуда не годятся.
Винни кивнул.
— Я не обижаюсь.
Сзади резко и сухо защелкало. Мессер хлопал в ладоши. Обтянутые тонкой кожей перчаток костлявые кисти издавали весьма странный звук.
— Браво, вампир, ты снова становишься человеком.
Деррек фыркнул с долей известного изящества, но было видно, что слова Мессера ему приятны.
— В одном ты был прав, — продолжил как ни в чем не бывало Мессер. — Надо уходить. И как можно быстрее.
Деррек недоверчиво скосился на Мессера. Теперь вампир вовсе ничего не понимал. Винни подумалось: тот, должно быть, чувствует примерно тоже, что чувствовал он сам четверть часа назад. Словно старый маг сидит и издевается. Может даже улыбается от уха до уха, пользуясь тем, что этого не увидишь, благо у него нет ни улыбки, ни ушей.
— А как же Винни? Или его не тронут, если он останется здесь?
— Если он останется здесь, его найдут и по закону Лупа-нопа уничтожат.
— Отправят в Склеп? — уточнила Нана.
— Нет, уничтожат. Для них он следствие магического ритуала, а не живое существо. Поэтому я попаду в розыск, как практикующий маг, а он будет уничтожен сразу.
— А разве можно уничтожить покойника? — удивилась девушка и тут же поняла, что сморозила глупость.
Достаточно было одного воспоминания об обгоревших упырях, оставшихся на рельсах посреди выгоревшего круга. Уж те, за исключением главаря, живыми точно не были. А одно заклинание Мессера превратило и живого человека, и ходячих мертвецов в одинаково обгорелые безжизненные куски мяса.
— Все можно, — задумчиво ответил Мессер.
— И что мы будем делать в таком случае? — Деррек снова начал раздражаться. — Ведь не можем же мы идти с телом нашего поручителя по улице. И сидеть здесь, ожидая, пока он научится с этим телом управляться, тоже не можем.
