Конечно, с одной стороны, с точки зрения боеспособности отряда было бы лучше передать всю энергию Тимуру, как самому прокачанному бойцу, и активировать ему "Общее усиление". Но Валера не очень ему доверял, боялся, что если спортсмен сделается слишком сильным — станет неуправляемым. Да и было откровенно жаль заработанной энергии, и так большая часть ушла "эльфийке" на выкуп.
Ещё — проблемой был дед. Он, как ни пытались ему всё объяснять, так и не научился вызывать интерфейсы, и более того — в упор отказывался понимать, зачем всё это нужно, и что за "бесовские штуки" ему на руки нацепили, которые снять теперь не получается. Хоть как-то убедить шевелиться Вилена Александровича получилось, только когда объяснили — он сможет стать моложе. Хотя, тот сначала загорелся, а потом махнул рукой — мол, что вы старика разыгрываете… Не поверил. И получалось, что дед так и остался самым слабым звеном — старым, больным, и очень не мобильным. Даже закрадывались подленькие мыслишки — стоило ли вообще его выкупать? Не лучше ли будет взять кого-нибудь молодого вместо него, бойца? Но Валера гнал искушение прочь. Он считал себя в ответе за деда. Хотя, конечно, будь у него возможность — вызволил бы и остальных пленников. Даже поселковых.
У самого инженера осталось чуть больше восьмисот единиц энергии. Он решил отложить их до окончания своего "улучшения", с целью использовать потом на "Оптимизацию и ускорение нервной системы". По идее, вкупе с "базовым усилением", это должно было сделать его гораздо более боеспособным. Конечно, не факт, что настолько, чтобы помогло справиться с вооружёнными и явно умеющими обращаться со своими луками и копьями амазонками — но это могло дать хотя бы шанс.
Так вот, помимо рассматривания и изучения того, что и так уже было давно рассмотрено и изучено, размышлений, подобным вышеописанным, и кое-чего ещё, о чём будет сказано чуть позже, "болеющий" инженер ещё и регулярно перепроверял статус улучшения — сколько там осталось до окончания. Это было уже что-то нервное, но парень ничего с собой поделать не мог. Ему казалось, что если он не посмотрит, не оценит прогресс — заветные доли процентов не добавятся…
Зато эти проверки помогли сразу заметить, что после инцидента с "друидкой" прогресс ускорился! Причём, в разы. Когда с трудом, слабым шёпотом, парень рассказал друзьям об этом — те дружно порадовались, мол, молодец, "хакнул систему".
С одной стороны, Валера не очень разделял восторг остальных. Во всяком случае, повторять эксперимент точно желания не имел. Но возможность встать на ноги раньше срока внезапно стала для парня очень важной, фактически, первоочередной задачей. Пусть и не было уверенности, что даже так что-то получится сделать… И причина этого внезапно очень сильно прорезавшегося желания появилась на вторые сутки, проведённые в плену.
К тому времени Валера уже слёг и у него был самый тяжёлый, первый период "улучшения". Проблемой было даже поднять веки. Самостоятельно же выяснить, что за оживление вокруг, вообще не представлялось возможным. Когда остальные пленники вдруг замолкли, дружно уставившись куда-то в одну сторону… Валере было просто не повернуться. Объяснять ничего, само собой, никто не спешил.
Прошло, наверное, не менее минуты тяжелого гнетущего неведения, когда Михаил заметил жадно вопрошающий взгляд и соизволил ответить.
— У нас пополнение. — И после небольшой паузы: — Девочка. Плохо выглядит…
— Я её знаю. — Это уже Рома. — Они с каким-то парнем пришли, едва не неделю назад. Вроде брат и сестра. Главный пригласил к себе, поговорить… И с тех пор этих двоих больше никто не видел.
— Фига себе. И часто у вас такое бывало?
— Да нет, собственно, первый и последний раз. Ну из тех, о которых я в курсе.
— Никто не стал выяснять, что произошло-то?
— Да, кое-кто пытался. Главный сказал — особист заподозрил в шпионаже. Мол, нужно разбираться.
— А ты сам что?
— А я сам не дурак бодаться с разогнавшимся паровозом. Правда, тогда и начал задумываться, не пора ли удочки сматывать. Но класть голову за каких-то людей, кого один раз мельком видел… Нет, увольте. Своя шкура дороже. И, кстати, они же реально могли оказаться и шпионами, не исключаю.
— Ясно… — Индеец протянул таким тоном, что было непонятно — одобряет или порицает бездействие собеседника. На этом их разговор, собственно, и закончился.
Валере же ещё какое-то время не удавалось увидеть так взбудоражившую всех новую пленницу. Ровно до тех пор, пока она не появилась в поле зрения и не села на краю загона, у самой изгороди. Тогда у "больного", наконец, появилась возможность скосить глаза и рассмотреть "пополнение".
Девочкой она была только для Михаила, фактически, являясь сверстницей Валеры. Выглядела и правда неважно: синяки, ссадины, осунувшееся — хоть и симпатичное — лицо, да и вообще вид имела очень утомлённый, какой-то даже измученный. Короткая стрижка по плечи, давно не мытые, спутавшиеся волосы. Чуть нескладная, но какая-то неуловимо притягательная фигурка. Новенькая не являлась такой же "глянцевой" красавицей, как разгуливающие вокруг полуголые амазонки — но, всё равно, была хороша собой, и даже очень.
Никаких браслетов, комбинезонов — лишь какие-то лохмотья, в которых угадывались остатки "цивильной" одежды. Причём, характер повреждений этой одежды Валере очень не понравился. Но он старался гнать от себя скверные мысли — и так было тяжело.
Опустившись прямо на землю, подтянув ноги к подбородку и обхватив их руками, девушка уставилась в пространство перед собой пустым, отсутствующим взглядом. И не реагировала на попытки заговорить с собой. Сначала, когда недоброй памяти Костя попробовал "подкатить шары", она вздрогнула — но потом просто отвернулась, и, это Валера смог разглядеть совершенно ясно, надолго закрыла глаза. Как очень уставший человек, которому уже всё равно. Остальные — не удостоились даже и такой реакции.
Сил ни скрипнуть зубами, ни ещё как-то выразить своё негодование у лежащего не было. Он мог только смотреть и слушать. А послушать было что…
Ведь кинув попытки разговорить новую пленницу, старожилы начали вспоминать. Вспоминать тех женщин, которые тоже сидели с ними, в этом загончике. Судьба их всех была совершенно одинакова — рано или поздно приходили "демоны", "черти", "рогатые" и обменивали их на пленников мужского пола. Те, кого уводили, никогда не возвращались. Предположения, которые строились относительно дальнейшей судьбы несчастных, были одно ужасней другого.
Михаил шикнул на болтунов, которые говорили обо всех этих вещах так свободно и непринуждённо, будто бы и не было рядом той, кому всё это светит, возможно, в ближайшем будущем. Любители посплетничать сначала стушевались, но спустя какое-то время вернулись к теме, и, чувствуя себя под защитой побегов, атакующих любых нарушителей спокойствия, даже начали с ещё большим смаком всё описывать. Ровно до тех пор, пока офицер-белорус не подошёл обманчиво медленно и вальяжно к одному из особо громко вещавших, и не сунул тому незаметно под рёбра, выбив весь дух и желание разглагольствовать дальше.
