Ознакомительная версия.
Иначе говоря, Джони будто получил от Вики письмо. Из него следовало, что она и вправду везла аравийский песок, а Джони был её коммунистическим прошлым. Значит, не зря он купил карту «Укртелеком» и там же проверил почту. Карты хватило на полчаса. Впрочем, слоган провайдера большего и не обещал: «Плати лише за те, що тобі потрібно» (плати только за то, что тебе нужно). Вот Джони и платил. Он прекрасно понимал, что творится на борту сухогруза и чего стоят его рассказы. Джони хоть и ждал письма, но пройди «Виктория» мимо, не очень бы и расстроился. «К чёрту рассказы», — думал он. За них не возьмётся ни один приличный издатель, зато Vi наконец уйдёт из его жизни.
«В общем, так, — писала она. Тут у меня аравийский песок для стран демократии, так что не до любви. Время и случай — вот факторы, которых недостаёт для счастья, в том числе и нам с тобой. К тому же у нас заурядные мозги, а перед лицом глупости разум бессилен». С этого места Вика цитирует «Занавес» и — пока-пока: «Разуму просто нечего разоблачать. Глупость не носит масок. Она здесь и невинна. Искренна, обнажена и необъяснима».
Как выяснилось, «Святая Виктория» делала остановку в Акабе, где взяла на борт с десяток гостей Ганноверской книжной ярмарки. Их паром разбился в Красном море, но гости выжили и теперь подсчитывали убытки от незаключённых контрактов. В глубине души Вика ненавидела Джони — мало ли какой контракт она упустила, связавшись с ним. «Вот дура, — то и дело терзалась Vi, — искренна, обнажена и необъяснима». А ведь могла бы и радоваться: причалив в Анталье, гости Ганновера получили существенную компенсацию и полис, гарантировавший им безопасный рынок в Индии и на территории Российской Федерации. Оставив «Укртелеком» и сев в автобус до Коктебеля, Джони так и видел склонившихся за чтением индуса в очках и тётю Машу из Мухосранска.
И вновь Коктебель очаровал Джони своей запущенностью. Ветер теребил фанеру, у мусорки спала собака, моросил дождь. «Как нельзя лучше, — подумал Джони, выйдя к морю. — Пройду до конца набережной, залезу на гору и прыгну вниз». Он уже представил, как катится по крутому склону, натыкаясь на камни и оставляя за собой борозду, когда вдруг услышал: «Ну и что вы здесь потеряли?»
Джони обернулся. И в самом деле, что он здесь потерял? Последняя борозда не выходила из головы. Продавщица сувениров с причёской Бьёрк пинала коленом свой лоток, и не поймёшь — улыбалась ему или злилась на него.
— У меня здесь магазин, хотите, покажу?
— Хочу.
На вид ей казалось лет двадцать восемь. Хоть бы это не был продовольственный магазин, подумал Джони, но не успел и рта открыть, как: «Нет, это художественный салон. Старая утварь, книжки, картины». Бьёрк порывисто двигалась, читала его мысли и торговала живописью. «Лазили уже на гору?», — спросила она и, сложив товар, сунула пакет Джони.
— Нет. Вот только собирался, — ответил он.
В магазине пахло сандалом, сырой глиной, акварелью и соломой. «Соломой здесь набивают чучел», — сказала Бьёрк. Чучела висели под потолком и покачивались на ветру. Из окна открывался выступ Карадага и куда ни кинь — морская гладь. На горизонте виднелась «Святая Виктория». Пополнив запасы и переждав шторм, сухогруз снялся с якоря. Аравийский песок следовал дальше. Капитализм, казалось, и не собирался сдаваться.
В сущности, это было одним из очевидных проявлений здравомыслия. «Любовь — свободный и нерегулируемый рынок», — подумал Джони, а глядя, как Бьёрк, возится с жалюзи и готовит кофе, отчётливо представил на её месте Вику Россохину. Наконец настал счастливый интервал выбора, так хорошо известный посетителю супермаркета «Билла». С десяток-другой схожих продуктов стояли на полке и радовали глаз. Попав в голову, их образы заискивали, волновали, будили воображение, кричали, стонали от блаженства и принимали немыслимые позы. Иными словами, в голове у Джони пошёл порнографический клип.
Среди выживших в Красном море оказалось и несколько лесбиянок. В отличие от гетеросексуалов они быстро сблизились и остаток пути то и дело занимались любовью. Их каюта пахла «Алоэ Джонсонс Бэби», клиторы лесбиянок подтянулись, щёки разрумянились. В целом же, складывалось впечатление, что авария пошла им на пользу.
К тому времени Бьёрк давно кончила, а воображаемая Вика всё мастурбировала и не могла остановиться. Она расставила ноги и чуть присела, удерживаясь за прилавок. Кассовый аппарат словно вторил ей и тоже вибрировал, издавая тихий звук мелочи.
— Хороший у вас магазин, — признался Джони.
Магазин и вправду был неплохой. Сквозь жалюзи проникал полуденный свет. В воздухе искрилась пыль. Над головой нависали деревянные балки и круг паутины. Джони окружали белые стены, а при входе всякий мог увидеть вывеску: «МАГАЗИН ПОТЕРЯННОЙ ЛЮБВИ».
Вывеска была изготовлена из листа кровельного железа. Шрифт напоминал буквы из мультика про кота Леопольда. «Ну и добрый же этот кот», — подумал Джони и вдруг рассмеялся. В этом как раз и заключалась чёрная глубина шутки: комичный сюжет, приведённый к состоянию драмы.
— Спасибо, — ответила Бьёрк. — Как вы уже поняли, это комиссионный магазин. Товар здесь и в самом деле довольно печальный.
Впрочем, спрос был и на него. Как выяснилось, только набивных чучел Бьёрк продавала по нескольку тысяч.
— Особенно берут летом и осенью, — улыбалась она. — Да всегда берут.
Добавим к этому самодельные книжки, кассеты, MP3, скульптуру, живопись, всякие рисунки, лепнину — мало ли что.
От времени вывеска потрескалась и выцвела.
С виду Бьёрк ничем не уступала Vi. К тому же, сравнивая обеих, Джони всё больше убеждался, что мог бы полюбить и козла — дай только время. «Может, и вы что-нибудь купите здесь?» — спросила продавщица. Она будто играла с ним, давно поняв, что к чему, и придумывая свои ходы. «Вряд ли, — ответил Джони, — я лучше бы сдал». Его потерянная любовь хоть и стоила копейки, но лучше так, чем носиться с нею до конца жизни. Другое дело — купит ли её кто? К тому же в магазине что ни день, то уценка. Через месяц-два Джонина любовь потеряет всякую цену, её спишут и отвезут в приют для психов. Самое место. Больной хотя бы утешится.
Бьёрк задумалась. Странный человек — мог бы и сдать и купить одновременно. Взять хотя бы чучела — где ещё такие найдёшь?
— Скажите откровенно, Джони, — спросила она, — я вам нравлюсь?
Да, продавщица нравилась ему, но что с того.
— Нравитесь, — ответил он, — а что там за солдатики? В стеклянном шкафу у окна и в самом деле стояло с десяток солдатиков — небритых и заметно потрепавшихся.
— Чеченские сепаратисты, — продавщица отвела взгляд. — Потерянная любовь Аллаха. К сожалению, все они мертвы. С такой любовью всегда проблемы — никто не берёт и цену не снизишь.
Ознакомительная версия.
