— Высокочтимый посол, объясняю вам ещё раз — я не говорю Альянсу ни «нет», ни «да», потому что вести переговоры о переселении Троедворье будет только с общинами стихийников. Решать свою судьбу должны они сами, а не верховный предстоятель.
Темнело, и Грюнштайн воспользовался случаем разбить неловкую ситуацию, зажёг «светень» не палочкой, как принято в Альянсе, а по-троедворски, щелчком пальцев. Огонёк завис над его левым плечом.
— Опору надо делать не на мизинец, — сказала я, — а на безымянный палец. Так вы экономите микроволш.
— Что можно сотворить из микроволша? — пренебрежительно фыркнул альянсовец.
— Много чего. Например, «троеклинку». Самое употребительное волшебство.
— Что это?
— Магическая наклейка на обычную пулю или наконечник стрелы. При попадании взрывается так, что голову разносит в труху.
— Зачем вам это? — ошеломлённо проговорил Грюнштайн.
— Чтобы противник не мог вернуть бойца в строй, сделав озомбачку, — пояснила я. — Из любого оружия — и волшебного, и технического — стрелять надо только в голову. Размазанные по асфальту мозги не то что некромансеры, но сам господь бог до рабочего состояния не восстановит.
— И вы тоже делали «троеклинку»? — еле вымолвил потрясённый развернувшейся перед мысленным взором картиной Грюнштайн. Богатое у мужика воображение, до меня долетело только ментальное эхо, но и оно оказалось ярким и впечатляющим.
— Делаю почти ежедневно, — сказала я. — Это одно из немногих волшебств, доступных нулевикам.
Грюнштайн содрогнулся. Я пожала плечом. Война есть война, и требовать от неё эстетики бессмысленно.
— Уходим, — сказал Роберт. — Упыри идут, не меньше двух стай.
— Да что за упыри такие? — с раздражением спросил посол. — Почему все всегда от них удирают?
Я выхватила пистолет, передёрнула затвор.
— Сейчас узнаешь.
Уйти мы не успели — из-за угла выскочило сразу три упыря. Похожи они на больших, размером с овчарку, белесых ящериц с длинной мордой. Только упыри бесхвостые. Зато зубищи в три ряда, как у акулы. Скверные твари — хитрые, наглые, прожорливые. Часто ходят стаей не меньше пяти штук, но не редки и крупные, мощнотелые одиночки.
Я пристрелила двух, Роберт одного. Резко развернулся и убил ещё трёх, выскочивших из-за другого угла. Я пристрелила четвёртого, схватила посла за руку и вытащила на основицу. Выскочил Роберт, на ходу положил ещё двух зверюг. На основицу упыри, как правило, не выходят, но сейчас их расплодилось слишком много, бескормица погонит ненасытных тварей наверх.
— Там ещё одна стая, — сказал Роберт.
— Трупы они сожрут не быстрее, чем за пять минут, — ответила я. — Бежим к тёмным, они ближе всех.
Добежать до «Чёрного коня» мы не успели — из кроми выскочили два упыря. Грюнштайн обрушил на них магично-стихийные молнии. Зрелищно, но бесполезно, упыриная шкура экранирует любое волшебство. Однако внимание зверюг Грюнштайн отвлёк, и лишь потому мы с Робертом успели их пристрелить.
— Спасибо, Дитрих, — пожала я Грюнштайну руку.
— У меня опять ничего не получилось, — досадливо ответил он.
— Против упырей помогает только пуля, — объяснила я, — да и то не всегда. Стрелять надо в глаз, череп слишком крепкий, не пробьёшь. А тело регенерирует мгновенно. Сдохнет, только если мозг повредить. Правда, размером он с теннисный мяч, всё остальное — кость.
— А если сделать «огненный дротик» и метнуть в глаз? — спросил Грюнштайн и половчее взял палочку. — Это сожжёт мозг?
— Не знаю, попробуй. Только «дротики» сделай заранее. И бегом к чёрным, пока новое зверьё не повылезало.
Последний упырь выскочил у самого порога резиденции — матёрый зверюга-одиночник размером с телка. Грюнштайн засадил ему в глаза сразу два «дротика». Помогло. Дохлый упырь свалился на асфальт, а мы успели заскочить на КПП. Охрана мгновенно взяла нас на прицел. Увидели мои наказательские татуировки и опустили оружие, вытянулись по стойке «смирно», прожигая ненавидящим взглядом. Я убрала пистолет, скомандовала «Вольно!», достала мобильник и вызвала директора.
— Люцин Хамидович, упыриная чистка нужна немедленно, иначе они сожрут весь Камнедельск. Объявляйте аварийное перемирие.
— Подробности! — потребовал Люцин. Я доложила. Он ругнулся и сказал:
— Перемирие объявляю сейчас же. А вы до утра из тёмной резиденции ни шагу! Тенурариана я предупрежу.
— Кого?
— Всетемнейшего, — пояснил Люцин и оборвал связь.
Предупреждение не понадобилось, чернодворскому большаку уже свои успели донести. Нас провели сразу к нему в кабинет. Грюнштайна начала бить дрожь, пришло осознание пережитого. Тенурариан налил ему водки, заставил выпить.
— Ничего, парень, — сказал он. — Ты молодец. С боевым крещением тебя. Упыри — это ничем не слабее битвы военной. — Тенурариан дал Грюнштайну вторую стопку, хотел налить третью.
— Хватит с него, — остановила я.
Тенурариан глянул на Грюнштайна, кивнул.
— Пожалуй, что и хватит.
Выглядит чернодворец довольно привлекательно — большеглазый и светлокожий азиат лет двадцати пяти на вид. На самом деле ему восемьсот пятьдесят. Плавная, текучая грация движений, свойственная только обратникам. Одежду Всетемнейший предпочитает спортивно-рокерскую — вишнёвые или коричневые кожаные куртки с клёпками, водолазки в тон, джинсы, мокасины. Длинные волосы собраны на темени в хвост, налобная повязка в гуннском стиле. По слухам, он действительно родился в одном из племён, кочевавшим по Внутренней Монголии.
— Если не сложно, Тенурариан Каримович, — сказала я, — то распорядитесь содрать шкуру с того упыря, которого высокочтимый посол завалил. Законный трофей.
— Да, экземпляр недурной, — согласился тёмный маг. Обращение по истинному имени ему не понравилось, но спорить с мастером имён большак не отважился. На командорство Тенурариану плевать, а вот мастеров имён Всетемнеший, как и большинство жителей волшебного мира, побаивается.
В кабинет вошла Людмила Беркутова. Я не видела её две недели, и за это время Люся стала какой-то другой. Я глянула магическим и срединным зрением. Так и есть, чакры трансформировались.
— Да ты чародейкой стала, минуя кудесницу! — обрадовалась я за подругу. — Сразу через ступень перескочила. Какая же ты молодчина! Поздравляю!
— И в придачу — истинница, — похвасталась она. — Позавчера церемония была.
— Умница, — обняла я Люсю, поцеловала.
— Осенью попробую сдать экзамен на чаротворицу, — сказала она.
Я достала из кармана зеркальце, бросила на ковёр и раздробила каблуком стекло. Осколков получилось много, Люся довольно улыбнулась.
