Таковы были экономические реформы 2006–2007 годов. Как я уже говорил, они воспринимались Владимиром II и его соратниками как часть ответа России на вызов Запада — вызов, который был не их выбором. Но экономика была, естественно, не единственной сферой, в которой произошли изменения. С 2005 года, но особенно с 2006-го стали увеличиваться военные заказы, притом в основном на сверхновую технику — они росли в несколько раз каждый год. Кстати, это не только увеличило обороноспособность страны, но и дало огромный стимул науке и наукоемкому производству, а через него всей экономике. Было резко увеличено денежное и иное довольствие военнослужащих и в армии, и в правоохранительной системе, что начало возвращать престиж профессии человека в погонах. Но правоохранительная система нуждалась и в жестком искоренении коррупции, которая достигла неслыханных размеров, — и это было начато всерьез, в том числе с широким привлечением органов государственной безопасности (как и в гражданских министерствах). Была озвучена активная демографическая политика, направленная на увеличение рождаемости, — естественная мера для страны, готовящейся к войне. Еще в 2005 году была отменена прямая выборность губернаторов — это резко повысило управляемость страны. С конца 2006 года, но особенно в 2007-м был порядком «почищен» государственный аппарат — были полностью удалены люди из окружения Бориса Проклятого и его «семьи» (как ни странно, их было еще довольно много даже в 2006 году), все придерживающиеся крайне либеральных взглядов, а также коррупционеры, создавшие себе состояния с помощью своего служебного положения. Правда, речь шла о состояниях только сверх определенных размеров — если удалялись бы все те, кто вообще хоть что-то заработал своей государственной должностью, то есть, по сути, украл, то в тогдашней России власть вообще невозможно было бы укомплектовать. При этом на будущее был сделан задел более систематической работы — была создана общегосударственная служба кадров, которой ставилась задача выискивать чуть не со школьной скамьи перспективных людей, отслеживать их, при необходимости «подтягивать», путем оказания той или иной помощи, и в нужный момент призывать на государственную службу или направлять в другие сферы для обеспечения интересов государства (в прессу, например, или в политические партии). Были и некоторые структурные новации — так, например, был сильно увеличен институт помощников президента; по сути, они стали комиссарами, которым Владимир II поручал сегодня одно, а завтра — другое. Полномочия и ресурсы помощников и вообще администрации президента, куда они входили, и до того были немалыми, но с 2007 года стали особенно обширны — и стратегические, и контрольные функции управления страной в этот период в большой степени осуществлялись ими (естественно, под руководством Владимира II), а не правительством.
Впрочем, едва ли можно назвать экономические новации 2007 года благостно-бескровными. Хотя подавляющее большинство субъектов рынка ощутили себя как кандальник, с которого неожиданно сняли кандалы, было и меньшинство. В первую очередь это были коррумпированные чиновники и криминальные лидеры — к тому времени эти две категории представляли массовую группу российской элиты, в частности бизнеса, и даже не особо маскировались. Еще в 2006 году начались массовые увольнения коррумпированных офицеров и генералов спецслужб, но это были, по русскому выражению, «еще цветочки». Во время знаменитой так называемой чистой ночи в 2007 году было арестовано около 150 крупных государственных чиновников, действующих и бывших; притом среди них было много людей из близкого круга президента, так называемых питерских, которые всеми считались неприкасаемыми. Также были выписаны ордера на арест около 400 крупнейших криминальных авторитетов, большая часть которых, однако, была застрелена при оказании сопротивления (сейчас трудно сказать, реального или вымышленного). Народ замер; оставшиеся на свободе коррупционеры и бандиты были полностью деморализованы, в основном из-за резкого, почти мгновенного, перехода: еще вчера всё имеющие и могущие и ничего не боящиеся хозяева жизни, как говорят русские, «кумы королю, сваты министру» — а сегодня затравленная дичь, ожидающая выстрела охотника. Но кроме самих пострадавших, недовольных особо не было — и коррупция, и криминал всех достали; никто не ожидал такой решительности от Владимира II, но никто и не возражал. Спорили только о том, сможет ли теперь президент как-то договориться с олигархами об ограничении их влияния на страну, поскольку трудно даже представить себе, сколь существенным было это влияние — совсем не таким, как в 1996–1999 годах, но все равно колоссальным. На самом же деле Владимир II не собирался договариваться ни с кем и ни о чем.
Тому было много причин, главной из которых, как сейчас видно с высоты прошедшего полувека, было даже не то, что все они в той или иной степени были пятой колонной Запада. Главным было то, что те способы, которыми они добились своего положения, предопределяли совершенно конкретный тип личности, никак не вписывающийся в нормальную экономику и вообще нормальное общество, особенно с сильным государством. Не случайно все олигархи, особенно первого ряда, были похожи друг на друга как братья-близнецы. Это был тип людей, безусловно, незаурядных: умных, хватких, решительных, хорошо разбирающихся в людях, полностью бесстрашных — в общем, тех, кто выживает в любых обстоятельствах. С другой стороны, это были люди, совершенно не способные к стратегическому планированию, не способные ни к каким формам взаимодействия и сотрудничества, постоянно ведущие войну всех против всех, глубоко презирающие остальных людей и страну в целом — точнее, вообще не способные понять, что такое страна, кроме как место их охоты и кормежки. Пожалуй, правильнее всего было бы сравнить их с раковыми клетками в организме, которые, конечно же, намного превосходят остальные клетки, но только по своей способности к выживанию и разрастанию, а не по пользе для организма — для организма они смертельны. Нельзя сказать, дорогие соотечественники, что у нас таких людей нет — но они гораздо более характерны для криминального мира, чем для элиты нашего крупного бизнеса. Скорее, они являются полными антиподами таких знаменитых капитанов индустрии, как, например, инфотехнологический магнат Билл Гейтс из Сиэтла или нанотехнологический магнат Хорхе Лопес из Гвадалахары, впервые в истории создавший состояние в триллион долларов, жившие достаточно скромно до конца жизни. И уж вовсе невозможно представить их на месте космического магната Жуана Бранку (моего троюродного дедушки), который во время расследования предполагавшегося экологического урона от запуска ракет с ядерным приводом в 2034 году заявил, что его внутреннее расследование показало — да, этот урон действительно имеет место и что он сам останавливает все запуски впредь до устранения. На вопрос журналистов, а как же десятки миллиардов долларов убытков (которые он в результате и понес), он раздраженно ответил: «А жить мне с этими десятками миллиардов где прикажете, в амазонской сельве?» Так вот, полное отсутствие такой идентификации себя со страной и устремленности в будущее у российских олигархов, тогда еще будущих, и дало им внутреннюю свободу рвать на части свою страну, когда еще все остальные считали, что этого делать нельзя. По этой же причине большинство олигархов первой волны были нерусскими по национальности (при том что русских в тогдашней России было более 80%, и, как показало дальнейшее, они вполне хорошие предприниматели), причем далеко не только евреями, что традиционно являлось больным вопросом в России, а представителями многих нерусских национальностей. Им было проще считать страну не своей: решиться рвать на части чужого человека, даже дальнего родственника, все же легче, чем собственного отца.
