К сожалению, Чейен была не одинока. Слухи об измене короне начали пускать корни, возникнув, словно вирус, и распространяясь, как чума. Измена заражала и разлагала обыкновенных граждан, поскольку власть сулила награду любому, кто сообщит о подозреваемых в подрывной деятельности. Люди отворачивались друг от друга, искали информацию против друзей, соседей и даже членов семьи, только чтобы получить благосклонность королевы. Доверие стало той роскошью, которую мало кто мог себе позволить.
А подлинные доказательства — те, что можно подтвердить фактами, а не мелочными слухами, — означали смерть.
— Они нашли у нее карты. Карты, принадлежащие сопротивлению.
Брук поджала губы и опустила голову.
— Вот черт.
Но меня это не убедило.
— Откуда им знать, что это карты повстанцев? Кто тебе сказал?
Он посмотрел на меня печальными глазами с золотистыми крапинками.
— Брат Чейен. А сдал, ее отец.
Остаток дня я провела в размышлениях о Чейен Гудвин.
Что это значит, когда отец сдает в полицию собственную дочь? Когда родитель обвиняет своего ребенка?
Разумеется, я беспокоилась не о себе. Мои родители всегда были самыми надежными, верными и преданными.
Я знала это, поскольку они всю жизнь хранили мой секрет.
Но как же другие люди? Что если восстание будет только набирать силу, и королева продолжит чувствовать угрозу?
Сколько еще родителей сожрут своих детей?
Королева
Королева Сабара накрыла колени шерстяным пледом и разгладила его крючковатыми пальцами. Она была слишком стара для сквозняков: кожа стала тонкой, как бумага; вялая плоть свисала с усталых костей.
В комнату вошли две прислужницы, низко кланяясь и говоря друг с другом тихо, словно не желая ее напугать.
Какая нелепость, подумала королева. Она была стара, а не пуглива.
Одна из служанок — новенькая — сдуру потянулась к выключателю, чтобы зажечь электрическую люстру на потолке. Вторая девушка вовремя одернула ее, ухватив за запястье прежде, чем та совершила ошибку. Ясно, что она работала здесь недавно и не знала, как королева ненавидит свет электрических ламп, предпочитая ему свечи.
Сабара внимательно следила за парой: зрение ее оставалось столь же острым, как и всегда. Девушки подбросили дров в камин и пошуровали огонь. Спустя какое-то время она отвернулась и посмотрела сквозь широкие окна на зеленые лужайки дворца.
Ей было о чем поразмышлять: на сердце лежала тяжесть, бремя страны, охваченной беспорядками… ее страны. Она не могла не думать, что случится с троном, если силы повстанцев не будут остановлены в ближайшее время. Они уже нанесли огромный урон, и ее тело страдало от видения ран, полученных ее землями и подданными.
Она не знала, сколько еще сможет выдержать такая старуха.
Но Сабара вновь напомнила себе, что выбора у нее нет. Если бы существовал тот, кто смог бы занять ее место, она бы уступила его с радостью. Горькая истина заключалась в том, что такого человека не было.
Это тело оказалось предателем, и она проклинала его, давшего лишь одного наследника — сына. Единственного скромного мальчика.
А затем она мысленно прокляла и своего сына, чье семя было более плодовитым, но у кого также не родилось дочерей.
Все они глупцы. Слабые, неспособные управлять страной… неспособные дать то, что ей требовалось.
Если бы только слухи из прошлого оказались верны! Если бы ей удалось найти Единственную, потерянную наследницу старого престола, которая смогла бы взойти на трон после нее. Но если такая девушка существовала, королева должна была отыскать ее первой. Прежде, чем ее найдут враги.
А до тех пор или пока не родится другой подходящий ребенок, она обязана оставаться у власти. Она обязана жить.
Королева пристально рассматривала слуг, которые занимались своей работой, не осмеливаясь даже взглянуть в ее сторону. Они прекрасно помнили свое место. Когда в зал стремительно вошел ее главный советник, он едва привлек их внимание.
Сабара наблюдала, как он подходит и низко кланяется, нетерпеливо ожидая, когда королева позволит ему выпрямиться.
Она изучала его макушку, оттягивая этот момент дольше, чем было необходимо, прекрасно зная, что стоять ему неудобно, потому что у старика болит спина.
Наконец, она кашлянула.
— В чем дело, Бакстер? — нараспев произнесла она, давая ему знак выпрямиться.
Он бросил подозрительный взгляд на служанок, которые смотрели на него. Однако в тот момент, когда с его губ сорвались первые слова на королевском языке, обе служанки опустили глаза к полу под их ногами.
— Генерал Арнофф собирает войска вдоль восточной границы. Если королева Елена настаивает, на присоединении к повстанцам, скоро начнется битва. На ее совести будет кровь. — Он сделал паузу, чтобы выровнять дыхание, и продолжил: — Однако я опасаюсь, что у нас есть куда более серьезная проблема.
Под холодной наружностью королевы бурлил гнев. Она не должна заниматься такими вещами. Не должна выслушивать военные доклады, решать, какое войско принести в жертву, думать о том, сколько еще времени пройдет, пока группировки повстанцев не возьмут в осаду ее дворец. Все это должно стать проблемой нового правителя, а не немощной старой женщины.
Она посмотрела на девушку-служанку — новичка во дворце — и захотела, чтобы та оторвала взгляд от пола, отважилась нарушить не только этикет, но и закон, подняв глаза во время разговора, происходящего на языке высшего класса.
Девушка служила королеве всего пару недель, но этого было достаточно, чтобы ее заметили, и более чем достаточно, чтобы понять — королева отнюдь не милостива. Она прекрасно знала, когда нельзя поднимать глаза, и сосредоточенно глядела на ноги.
— И какая же? Говори, с чем пришел, — настойчиво произнесла Сабара, зная, что он бы не побеспокоил ее, если б не плохие новости. Смотреть она продолжала на девушку.
— Ваше Величество, — раболепно произнес Бакстер, склоняя голову. Он не знал, что королева не обращает на него внимания. — Восстание становится все сильнее. Мы считаем, что число бунтарей удвоилось или даже утроилось. Вчера вечером они взорвали железнодорожные пути между Третьим Южным и Пятым Северным. Это была последняя торговая дорога между севером и югом, а значит, в наших городах прибавится сельских жителей, которые придут туда за едой и вещами. Потребуются недели…
Не успел Бакстер закончить, как Сабара поднялась на помосте, взирая на него сверху вниз.
