Капитан активировал фильтры на шлеме и включил плазменную горелку. В инструменте завыли турбины, нагнетая воздух в камеры нагрева. Поток стал ослепительно белым, потом голубоватым и наконец явно стал отдавать глубоким сиреневым тоном — резак вышел на расчетную температуру. Отдача от реактивной тяги ощутимо потянула назад. Движки резака включились на противоток, компенсируя усилие. По команде Эндфилда сработала система сведения, сжав огненный выхлоп в тонкий язык пламени.
Джек вонзил огненное копье в базальт. Пространство заполнилось дымом и свистом. Полетели искры, посыпались раскаленные куски породы. Несмотря на то, что струя плазмы температурой в 25 тысяч градусов резала камень как горячий нож масло, работать было трудно. Отдача инструмента все время менялась. Она возрастала при вхождении в пласт и сильно уменьшалась, когда пламя горелки больше не встречало препятствий. Джеку приходилось прикалывать всю силу, чтобы удержать инструмент в правильном положении.
Эндфилд вспоминал при этом самые неприятные моменты своей жизни, заводя себя, чтобы дать телу адреналиновую подпитку. Чаще других он вспоминал лейтенант-полковника Полупанова, по кличке Катран.
Кличку Дмитрий Полупанов получил после того, как вспомнил про времена, когда «майоры» звучно назывались "капитанами третьего ранга". Это тут же было сокращено присутствующими до Катрана. Но народ смеялся зря.
Капитан Полупанов правдами и неправдами пробился в Академию и даже умудрился закончить ее с отличием. Обычно это удавалось или очень хитрому человеку, который, плюнув на свой боевой опыт, заучивал маразматические бредни кабинетных стратегов, имитируя полное восхищение дебилами — преподавателями и излагаемыми ими курсами.
Или очень глупому, который и вправду считал откровением знания, которые потеряли актуальность тысячи лет назад. Полупанов был скорее из вторых, однако практической сметки и хитрости ему было не занимать.
Возвратясь в родной полк, Катран был назначен командиром 3 эскадрильи и получил те самые майорские погоны, о которых он так мечтал во времена службы по контракту.
И уже никто не звал его «Катраном» и «Певцом», а все больше «Миротворцем» и «Полупапиком». Дима летал из рук вон плохо. А вдобавок у него напрочь отсуствовали навыки стратега и тактика. Но одного у Катрана нельзя было отнять: он умел слушать, и обладал удивительно точной памятью, что позволяло ему, зарубив на корню чужие идеи, выдвигать их при сходных обстоятельствах уже как свои.
В полку свободных драконов он, как номинальный командир, присвоил себе генеральское звание и пел теже песни, поменяв слова "Черный Патруль" на "повстанческая армия".
Именно эту ненавистную морду самозваного генерала представлял Эндфилд, в самых трудных местах, когда визжащее железо горелки отчаяно рвалось из рук.
Но все равно дело продвигалась исключительно медленно. Отколотые куски породы приходилось грузить на воздушную тележку вручную, вывозить из штрека и сбрасывать в стороне от места проведения работ. Через 4 часа по стандартному времени, Капитан почувствовал, что проголодался. Он вернулся в свое крошечное жилище, проглотил дежурный обед, полежал, чувствуя, как отходит мелкая дрожь мышц, а по спине, рукам и ногам разливается ноющая тяжесть.
Джек выругался, приободряя себя, и снова влез в засыпанный мелкой каменной пылью вакуум-костюм, чтобы направиться на свои добровольно — принудительные каторжные работы.
Новые три часа издевательств над собой выбили из него всякое желание двигаться. Датчики показали, что сегодня он выполнил полторы нормы дневной проходки. Капитан сбросил со спины тяжеленный левитатор и лег на платформу транспортера, вспоминая что-то про загнанных лошадей, пристрелить которых — акт гуманизма. Он позволял себе в конце успешного дня такие мысли.
В средней части туннеля, так, где должна была разместиться рабочая камера, Джек остановил воздушную тележку и запустил самодельный индикатор суперпозиции.
Зеленый огонек не гас целых 15 секунд. Эндфилду даже показалось, что она не погаснет никогда. Вместе с радостью, он выделил в потоке чувств сильное беспокойство. Но тут же приказал себе не думать об этом.
Ясно было только одно. По мере завершения обьемного резонатора, условия для работы конфигураторов приходили в норму. Конец трудов был близок.
Капитана всегда мучил вопрос, правильно рассчитал ли он параметры. В призрачном свечении математических символов можно было видеть его длину волны и частоту, продольные, магнитные и электрические компоненты. Но слушком уж гладким было все это в нереальном пространстве монитора. И красивые термины: "волновой демпфер", "резонансная камера", "объемный конденсатор" плохо соотносились с кубометрами твердой, тяжелой породы, которую нужно было вырубить своими руками… Но теперь все было предельно ясно. Усилия принесли результат.
Вечером, вконец усталый и грязный, кое-как отряхнув базальтовую крошку и снег с защитного костюма, Капитан возвратился домой, и устроился на не слишком удобном кресле. Вентиляция кабины работала в полную силу но неистребимый запах аммиака, летящий с поверхности скафандра, долго витал в воздухе, придавая сходство жилью Эндфилда с грязным зверинцем.
Он не стал ужинать, лег, и сам не заметил, как соскользнул в беспамятство сна.
Густой туман окружал Джека со всех сторон. Туман был холодным и влажным, наполненным запахами мокрого леса.
Капитан стоял на крутом обрыве, перед ним был узенький, в две доски мостик без перил. Внизу, невидимая, шумела река. Этот звук он слышал отчетливо. Вдруг, с противоположного берега раздался тихий скрип, точно кто-то шел по шаткому мостику. Скрип стал отчетливым, а затем и неестественно громким, раздирающим барабанные перепонки.
Из молочно — белого ничто выступила одетая в синий мундир Службы Безопасности фигура. Капитан с ужасом увидел, лицо человека, если это действительно был человек, сожжено, обуглено так, что в трещинах угольно-черной высушенной огненным жаром кожи явственно просматриваются кости. Существо остановилось на середине мостика и повернуло к Эндфилду пустые глазницы:
— Здравствуй, Даниил, сын архивариуса, — голос был одновременно слабым и невнятным, но при этом отдавался громовыми раскатами в пространстве.
— Ты кто? — с испугом произнес Капитан, понимая, что вроде бы не должен бояться.
— Ты не узнал меня? — в голосе существа скользнула насмешка. — Разве большие звезды на погонах и эмблемы в петлицах не подсказывают тебе кто я?
— Кто бы ты ни был, ни шагу вперед! — выкрикнул Капитан. — Сожгу нахрен!!