— Тематика рисунка какая-то странная, — неуверенно сказал Роман.
— Да, пожалуй, — согласился Хунта. — Против крокодила я ничего не имею, — сказал он. — Но вот вам не кажется, Александр Иванович, что в небе логичнее было бы какого-нибудь орла изобразить?
— Я, знаете ли, тоже так сначала думал, — сказал я. — А потом запросил компоренское посольство. И мне ответили.
— Юморист какой-нибудь ответил, — сказал Роман.
На центральной площади Соловца за сквером около бывшей доски почета стоит кинотеатр. Местные жители всерьез уверяют, что он стоит там испокон веков. Витька Корнеев подтверждал, что так оно и есть. Всегда в этом кинотеатре крутились фильмы и всегда эти копии были уже далеко не лучшего качества. В последнее время жизнь в кинотеатре забурлила. Связано это было с еще большим падением уровня отечественной кинематографизации. Ранее в кинотеатре для накопления зрителей были предусмотрены просторные кассы, фойе, буфет и салоны, на стенах которых развешивали афиши и фотографии артистов. С течением времени в распоряжении важнейшего из искусств, постепенно сдававшего позиции, остался только на треть усеченный зрительный зал и окошечко кассы. Сам кассовый зал отвоевали игровые автоматы. На остальные площади вселилась парикмахерская, мебельный магазин, «Секонд-хенд от кутюр из Европы», проявка-«Кодак», «Автомотовелозапчасти» и «Семена, удобрения и все-все-все для дачи». Первоначально на столь благодатных площадях попробовало было укорениться казино, но сей экзотический фрукт в Соловце не прижился. Аборигены заглядывали к игровым столам разве что на экскурсию. Окончательный удар заведению нанес визит Кристобаля Хунты и Жиана Жиакомо. Наши уважаемые корифеи и администрация казино расстались глубоко неудовлетворенными результатами этого визита.
Под зданием кинотеатра был обширный подвал, куда вел отдельный вход, расположенный рядом с одним из боковых выходов. Для каких нужд запланировали его архитекторы, так и осталось загадкой. В наше время там находился опорный пункт милиции.
В комнате, которая невесть почему все еще называлась красным уголком, уже томилось около двух десятков страдальцев, не сумевших отвертеться от обязаловки. Народ времени зря не терял: на хлипком журнальном столике стояла обшарпанная шахматная доска, четверо играли блиц в объемные шахматы, остальные сгрудились вокруг и мешали играть, давая советы. Корнеев тут же подключился к болельщикам и уже через три минуты вместо пристойной шахматной партии образовалась интеллигентная перебранка. Витьке припоминали, как он воровал диван, Витька обвинял кого-то, что у него утащили какое-то ТУ.
— А вот не подеретесь, — сказал старший прапорщик Ковалев, переписал нас всех в журнал, сверяясь с документами, как предписал Кербер Псоевич, и выдал повязки — одним желтенькие, другим голубенькие. Народ цеплять на себя повязки не торопился. Изя Кацман, вертя в руках желтую повязку, сказал, что видит в ней унижение по национальному признаку. Роман Ойра-Ойра, которому досталась голубая, заявил, что чувствует унижение по гендерному признаку. Одним словом, повязок никто не надел.
— А инструктаж? — спросил Корнеев, засовывая свою повязку поглубже в карман.
Насколько мы знали, криминогенная обстановка в нашем тихом Соловце практически не отличалась от той, что была и сорок, и сто сорок, и двести сорок лет назад. Абсолютное первенство держали правонарушения на бытовой почве. Даже пресловутое ограбление газетного ларька имело под собой семейную подоплеку. Муж продавщицы во время ее отсутствия «на базе» взломал ларек и изъял из кассы потребную на приобретение бутылки паленой водки и плавленого сырка сумму. Организованная преступность, как и казино, тоже как-то не прижилась в городе. С одной стороны, самым крупным предприятием в городе был рыбзавод, а не какой-нибудь гигант нефтехимии. Лакомым кусочком для любителей передела собственности был и оставался НИИЧАВО, но тут уж наш ученый совет был настороже и сделал так, что в критические моменты об институте как бы забывали. С мелкими же группировками, которые воображали себя крутыми ребятами, утрясали вопросы два эмэнэса из отдела Оборонной магии, которым все еще нравилось играть в солдатики.
— Господа и товарищи, — проникновенно сказал Ковалев, — инициатива организовать дозоры исходила от администрации вашего института. Вы должны были ознакомиться с соответствующей литературой и сделать выводы.
Выяснилось, что книжек, щедро розданных Камноедовым и Деминым, никто не читал.
— Ладно, разберемся, — решили мы и отправились на дежурство. Народ рассредоточился по городу и занялся своими делами. Ойра-Ойра нежно поворковал по телефону и удалился, явно движимый желанием восстановить свое гендерное достоинство. Мы с Витькой и примкнувшим к нам Володей Почкиным медленно дрейфовали в сторону бывшей чайной № 16/25, ныне кафе «JORJ» (по-русски говорилось «пошли к Жоре»). Жора давно уже был в курсе, что имя Джордж пишется по-английски вовсе не так, но вывеску переделывать не стал. По летнему времени и хорошей погоде столики вынесли на улицу и пиво подавалось через распахнутое широкое окно, подоконник которого превратили в прилавок. Пользуясь случаем, Жора делал в своем кафе косметический ремонт.
Мы взяли по кружке «Великого гусляра», Витька трансгрессировал давешние книжки, изуродованные жирным штампом, и мы стали их изучать. Очень скоро мне стали понятны вопросы студентов про ауру, а Витьке — принцип организации дозоров. Володя же Почкин попросту отнесся к книжкам как к романам и явно наслаждался чтением.
— Надо полагать, А-Янус этого в глаза не видел, а У-Янус подмахнул не глядя, — резюмировал Витька где-то через час.
— Какая-то глупость, — сказал я.
— Глупость-то глупость, — задумчиво сказал Витька. — Только зачем эта глупость Камноедову?
— Для галочки, — сказал я. — В графе «общественная работа».
— Ну разве что, для галочки.
Мы взяли еще пива и какое-то время рассеянно наблюдали за Володей, увлеченным чтением.
— А не нравится мне эта затея, — сказал Витька. — Хребтом чую, какая-то подлость затевается.
Мы поговорили об интуиции и ее роли в познании научных истин, потом сходили к Ковалеву отметиться и отправились по домам.
Ночью мне не давали покоя слова Витьки о затевающейся подлости. Я обдумывал ситуацию с дозорами и так и этак, но понять, какая от них выгода Камноедову, так и не понял. В том-то и беда, что психология этих монстров — темный лес. У Камноедова могут быть на уме такие соображения, которые нормальному человеку и в голову не придут. А уж если в дело затесывается еще и Кербер Псоевич… Тут уже темный лес в квадрате получается. Интересно, зачем дозоры Керберу Псоевичу? Ну не мог я, как не крутил, придумать, зачем Керберу Псоевичу нужны дозоры. С другой стороны, я не могу понять, почему Кербер Псоевич в 1986 устроил в институте почти настоящую бактериологическую тревогу. Всем раздали противогазы, клеенчатые костюмы и оранжевые плоские коробочки, где вместо лекарств лежали инструкции по их применению. Если бы тревога была настоящей, весь институт успел бы благополучно вымереть, и никто в общей суматохе и неразберихе этого бы не заметил.
