Ознакомительная версия.
– Дата рождения? – спросил я, и тут же, на всякий случай, добавил, – Понятия не имею, когда он родился!
– Первого августа тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, – ответила фельдшер.
Далее я методично заполнил дату смерти, место рождения и место смерти, в нашем случае они совпадали: Республика Башкортостан, Хайбуллинский район, село Нижний Басрак, улица Салавата Юлаева, дом семь. Этот адрес я мог продиктовать, разбуди меня посреди ночи. Последние пять лет, это место было для нас чем-то вроде Мекки. В этом, имеющем сакральное значение, доме мы купили столько самогона, что хватило бы на целую цистерну.
Таким образом мы добрались до десятого пункта – «Причины смерти».
– Состояние, непосредственно, приведшее к смерти – самоубийство. Внешняя причина – удушение при помощи веревки, – диктовала Агафья Петровна, – первоначальная причина – травма шейного отдела позвоночника не совместимая с жизнью. Приблизительный период времени между началом патологического процесса и смертью – пять минут.
– А если его повесили? – спросил Мансур.
– Не мешай, – отрезала Агафья Петровна и продолжила свою монотонную диктовку.
Когда, наконец, закончился бланк, я с облегчением вздохнул, но наш фельдшер, не давая и минутного отдыха, потребовала, чтобы мы перешли к следующему трупу. Я обреченно положил перед собой листок и продолжил работу.
– Фамилия, имя и отчество?
– Тарасюк Захар Капитолинович, – ответила фельдшер. Мансур хохотнул. Агафья Петровна строго посмотрела, – отец Гражданина Галактики так и остался неизвестным лицом, поэтому в отчество записали имя его матери. Он очень злился, когда ему об этом напоминали. Азат, дальше!
– Дата рождения.
– Пятого августа тысяча девятьсот сорокового года, – ответила фельдшер и горестно вздохнула, – не молод, а тело как у Аполлона. Жалко так и не женился паренек.
Все остальные пункты по большому счету повторяли прошлое медицинское свидетельство. Добавилась только информация о беличьих укусах.
Когда я закончил Агафья Петровна забрала у меня бланки и пошла наверх, в регистратуру, поставить печати на официальные документы.
– Накройте их, – бросила она напоследок.
Мы молча накрыли трупы и сели на свободную каталку, чтобы перевести дух.
– Ну что, дернем? – спросил Мансур, доставая тюбик с клеем.
– Охотно, – улыбнулся я, глядя как он выдавливает капли зеленого клея в полиэтиленовые пакеты.
Мы прижали пакеты к лицам и сделали по сорок вздохов. Сырой подвал стал будто бы просторнее. Посмотрел на потолок, рассматривая причудливые разводы на желтой побелке. Мне казалось, эти хаотичные рисунки пытаются мне что-то сказать. Я присмотрелся внимательнее и увидел, как…
Серый Владыка и Мыслитель делают вид, что не замечают Старую Девочку. Они смотрели поверх её седой головы, делая вид, что черные тучи, несущиеся над пустой выжженной равниной, гораздо интереснее Старой Девочки.
Мыслитель уже давно перенял манеру Серого Владыки игнорировать все вопросы. Теперь он молча сидел и направлял свои пустые глазницы вдаль, лениво размышляя. В данный момент раздумья его касались редких, но крупных капель серого дождя, падающих с неба.
– Серый Владыка, я потеряла свою грусть, – Старая Девочка не оставляла своих попыток завести разговор. – Грусть – это всё что у меня было. Светлая грусть – сегодня. Темная – позавчера.
Серый Владыка молча посмотрел на Старую Девочку. По детскому, но морщинистому лицу стекали серые дождевые капли, которые спорили своим цветом с оттенком её глаз. Здесь ей самое место.
– Серый Владыка, посмотри туда! – воскликнула Старая Девочка, указывая сморщенной рукой в сторону горизонта, – там на западе.
– Здесь везде запад, – молвил Мыслитель, но всё же обратил свои пустые глазницы в сторону горизонта. Он увидел крошечные фигурки, медленно бредущие к ним на встречу.
– Добро пожаловать в Страну Гниющих Львов, – сказал Мыслитель.
Серый Владыка молчал. Головаст смеялся.
Я очнулся от того, что Мансур тряс меня за плечо.
– Азат, кто-то идет!
Я посмотрел на него, в его глазах застыл страх.
– Мансур, что ты видел?
– Я…
Договорить Мансуру не дал наш участковый, который уже второй раз за сегодня прерывал наше путешествие. Фанис Филаретович спустился в подвал, неся на руках тело. Он немного напоминал молодого жениха с невестой на руках.
– Слезайте с каталки, – прикрикнул он на нас. Его голос дрожал, то ли от усталости, то ли от страха. И, когда мы освободили место, участковый наконец положил свою ношу и облегченно вздохнул.
На наш молчаливый вопрос Фанис Филаретович ответил просто и понятно:
– Медуза умерла.
Глава 3. Медуза
Возможно, смерть Медузы уберегла меня от ещё более стремительного погружения на дно жизни Нижнего Басрака. Медуза слыла уважаемой персоной среди лютых отбросов и вырожденцев всего Хайбуллинского района. её «горгонов отвар», производимый из маковой соломки и ацетона, пользовался безграничной популярностью среди вышеозначенного слоя общества. Не сомневаюсь, что рано или поздно, в поисках новых ощущений, я и Мансур постучались бы в двери её логова.
Паспорт Медузы сообщал, что на самом деле, она именуется Анисой Мударисовой, но этот факт был попросту не интересен подавляющему большинству населения Нижнего Басрака. Медузой женщину называли из-за кошмарного состояния её прически и недоброго взгляда из-под сатанински изогнутых бровей. Как мне кажется, волосы она не мыла с самого рождения, они свисали с её головы спутанными толстыми сосульками. Это было нечто похожее на модные дреды, которые в отличии от настоящих, появились исключительно естественным образом. Такие прически носили первобытные женщины, если верить учебникам антропологии.
Кроме того, что Медуза своими отварами снабжала всех наркоманов округи, она была известна, как единственный представитель и основатель секты «Ышаныс Хаклаусылар» (Ышаныс Хаклаусылар – Защитники Веры (башк.) прим.). Начало религиозному сдвигу Анисы, как принято считать, положил дед Игнат, рассказавший маленькой девочке часть своих деревенских баек. Распространение убийственной наркоты, по мнению Медузы, полностью укладывалось в рамки религиозных практик её вероисповедания. Наркоманам же священное писание Медузы было совершенно безразлично, но это не мешало им вновь и вновь обращаться к ней за очередным пузырьком волшебной жидкости, чтобы поставить очередной шрам на израненные спины бегущих по рукам вен.
Неписанная история села Нижний Басрак повествует о том, что Медуза – дитя запретной любви – сиречь кровосмешения. Практика внутрисемейных браков практиковалась в семействе Мударисовых с древнейших времен. Мне кажется, в этом был некий сакральный смысл: поколения предков Медузы веками копили в своей крови божественное знание, которое экстраполировалось в лице их последнего потомка – Анисы Мударисовой. Медуза с радостью делилась всем, что знала и что родилось в её голове со своими клиентами – потенциальными адептами её религии. С каждой порцией убийственного зелья она выдавала порцию проповеди, проникнуть в суть которой здравомыслящему человеку не представлялось возможным. Помимо устного изложения догматов своей веры Медуза писала иконы. Помнится, я даже стал счастливым обладателем одного из её произведений искусства. Мазня на холсте отдаленно напоминала одновременно Деву Марию, Иисуса и Шиву, обрамленных исламской молитвой на арабском языке. Запоминающимся штрихом служил колпак на голове божества, усеянный звездами. Моя мама однажды увидев, что за святой образ я принес в дом, выпорола меня ремнем, а потом сожгла икону. А папа сказал, что «эта хуйня противна богу, аллаху и сатане». Тогда родители полностью отбили мою веру в какие-либо высшие силы.
Медуза, в отличии от односельчан, благодаря крайней стадии эскапизма, жила счастливой жизнью. Она существовала в основном в своем выдуманном мире, изредка выныривая в реальность, чтобы ухаживать за грядками мака, что спрятались в её густом саду. Остальное время Медуза посвящала иконописи, песнопениям и загадочным ритуалам. Однажды в полнолуние, во время своего очередного таинства, она лишила девственности нашего пастуха Васю Муравкина. Я подозреваю, что это была единственная женщина в его жизни. Но я не могу судить, что отбило его дальнейшее сексуальное желание – тот самый, единственный в жизни незабываемый секс, который своим светом затмит все остальные попытки соития или острая психологическая травма, которая на всю жизнь отбила всяческую тягу к половым актам. Об этом может рассказать только Вася Муравкин, а он предпочитает обходить эту тему стороной. Однажды Мансур попытался сострить на тему взаимоотношений Медузы и Васи, на что Муравкин резонно ответил, что мой друг вообще потерял девственность с тыквой в огороде деда Игната. На это Мансур не придумал ответа, потому что это была чистая правда.
Ознакомительная версия.
