ответил Широков. – Только ты бы не болтал об этом особо. Не любят у нас за это говорить. У нас теперь один капитан. Товарищ Правый Капитан. А других нет и никогда не было. Усвоил?
– Конечно, товарищ нач. БЧ!
– Так-то. Помоги-ка лучше.
Широков, придерживая сумку с инструментом, начал открывать люк, натужно вращая большой круглый вентиль. Щукин помогал, подсвечивая ему маленьким электрическим фонарем. Когда замок был снят, Широков осторожно приподнял люк и, получив лишь узкую щелку, осмотрелся, пытаясь выглянуть за границы обзорности, дозволенные ему природой.
На площадке было пусто и свет фонаря беспрепятственно заметался по искрящимся стенам небольшой камеры, вырубленной в толще льда. В одной из стен виднелась темная арка и первые несколько также вырубленных во льдах ступеней, ведущих наверх. По полу камеры струились и уходили в арку несколько толстых черных силовых кабелей.
– А что это вы всё осматриваетесь, товарищ Широков?
– А это, товарищ Щукин, чтобы медведь тебе жопу не откусил.
– Скажете тоже, – хмыкнул Щукин, выбираясь из люка. – Где они, эти медведи? Говорят, последнего года так три назад видели. Да и того не поймали.
– Говорят, – кивнул Широков. – Но никогда не знаешь, когда он заявится. Случаи были.
– Какие случаи?
– Да вот такие и были, – поучительно продолжал Борис, все еще оглядываясь и медленно выбираясь из люка. – Вот лет так десять назад, ты-то и не помнишь, наверное… В общем, пошёл Коля, механик, антенну чинить.
– Ну? – напряженно спросил Щукин, замерший у люка.
– Гну! Высунул он, значит, башку из люка, а тут – бац! Одни ноги-то и остались.
– Это как?
– А так. Медведь ему лапой башку снес, а потом рванул. А люк обратно – хлоп! Люком его прижало, а он тянет. Рычит и тянет. Да так вот и разорвал пополам Коляна. Только ноги, люком прижатые, от него и остались. Медведь-то, сволочь, нерпу так ловит. Сутками может у лунки сидеть, скотина… Упёртые они, что твой боцман. А потом раз лапой – и башка с плеч.
– Так-то нерпа, – недоверчиво возразил Щукин.
– Нерпа… – невесело усмехнулся Широков. – Так мы для него, дурья твоя башка, и есть та самая нерпа. Тоже сидим подо льдом и иногда из лунки выглядываем… Только может чуть больше размером. И воняем больше.
– Это почему?
– А потому что нерпа хоть иногда, но моется, а мы – нет, – отрезал Щукин. – Пошли.
Они пересекли небольшую, в пару шагов очищенную ото льда площадку, которая располагалась прямо на железном горбу лодки. Слабый фон от флуоресцентной краски, неаккуратным крестом нанесенной на корпус, освещал лишь несколько метров от уже задраенного люка. Они подошли к выходу – мерцающей зеленоватыми искрами вырубленной во льду арке. Широков тут же перебросил тяжелую сумку с инструментом на плечо Щукина.
– Сегодня твоя очередь.
Добыв из кармана маленькую, перемотанную изолентой коробочку с пьезоэлементом, он поднес ее и щелкнул возле шлема Щукина. Появился синеватый, подрагивающий язычок пламени, многократно отраженный в окружавших их блестящих ледяных стенах. Широков передал коробочку Щукину и тот зажег такой же огонек на его шлеме.
– Пошли, – снова повторил Широков и они отправились в путь.
Ступени, вырубленные в толще льда, были все разного размера и идти по ним было не очень удобно, особенно с тяжелой сумкой. Двое моряков медленно, но настойчиво карабкались наверх. Конечной точки маршрута не было видно – там, где заканчивалась освещенная фонарями зона, начиналась темнота, в которую и уходили бесконечные ступени. Лед, белый, синий и зеленоватый был гладким на стенах и шероховатым, выщербленным от постоянного хождения туда-сюда вверх и вниз по ступеням.
Иногда встречались небольшие площадки, на которых также изо льда были сооружены некие подобия лавок. Тогда Щукин и Широков присаживались на них и несколько минут отдыхали. Огоньки их шлемов плясали по гладким, полупрозрачным стенам с белыми прожилками. Площадка была достаточно большой, свет терялся в дальнем конце ее, так и не добираясь до противоположной стенки. Несколько колонн, закрученных в штопор в верхней своей части поддерживали неровный, явно недоделанный сводчатый потолок.
– Как в колонном зале… – прошептал матрос, но без особого пиетета. Сплюнув себе под ноги вязкой слюной он, тяжело дыша, полез под тулуп за флягой.
– А ты-то был в этом зале? – насмешливо спросил Широков. Он, в отличие от помощника, поднимался по этой лестнице ежедневно и даже еще не вспотел.
– Представьте себе, видел, Борис Борисович, – похвастался Щукин. – Я на кремлевской елке там был.
– Ты? На кремлевской елке? – удивился Широков. – Ты же детдомовский, сам же рассказывал.
– Ну да, – отпивая из фляги подтвердил Щукин. – У нас однажды такая разнарядка пришла: снарядить в Москву группу из детдомовских, чтобы, значит, порадовать детишек…
– Ух ты, – снова удивился Широков. – Как о вас государство-то заботится.
– Ну да, – снова повторил матрос, недобро как-то усмехаясь при этом. – В общем, по итогу, конечно, оказалось нас в поезде человек тридцать. А детдомовских двое – я и Васька.
– Как так?
– Да вот так, – закручивая флягу сказал Щукин. – Набрали блатных по всему городу, а нас по жребию взяли. Потому, наверное, чтобы совсем уж не позориться, а то вдруг кто скажет чего-нибудь не того… Но это тогда всем очень обидно было, но вот когда мы, значит, вернулись, так весь детдом радовался, что никто кроме нас, дураков, на эту елку не попал.
– Это почему? Не понравилось?
– Ну вот как тебе сказать, – задумался Щукин. – Ехали мы туда трое суток на поезде. Как ехали, отдельная история, жрать нечего, блатным-то родители и еды собрали и денег на дорогу дали. А нам сухпаек – банка кильки и две картошки на три дня. Но ничего, нашлись и среди блатных люди, поделились кто чем. Дальше – елка, честно говоря, оказалась так себе – у нас в детдоме во дворе и то краше растет, так мы ее-то каждый год и наряжали. Так вот то – елка, а тут какая-то железная труба, в которую с разных сторон веток понатыкано. Ну, а когда Дед Мороз, начал на нас орать, чтобы мы в очередь выстроились и на первый-второй рассчитались, так тут уж самых мелких и пробрало. Воспиталка долго их потом успокаивала…
– Это зачем? – удивился Широков.
– А так ему подарки было удобней вручать, – усмехнулся Щукин. – Подарков только два варианта было, в синей коробке и в красной. Так он, чтобы не путаться, так нас и рассортировал… Но ты дальше слушай – это, конечно, смешно выглядело. Хотя это сейчас смешно, а тогда, честно говоря, было как-то страшно… Но потом еще праздничный стол был. Рассадили нас, значит, согласно генеральному плану, ну и накормили – Щукин снова сплюнул и замолчал.
– Чем же? – заинтересовался Широков.
– А черт его знает, – сказал Щукин. – Рыбой какой-то. Ну рыба и рыба. Но я и не ел почти, странная она была какая-то, да и вообще
