потом он припомнил, что в похожем месте проходил медицинское обследование при приёме на свою первую работу, и решил, что дежавю вызвано именно этим. Правда, когда он вошёл в палату, набитую медицинской аппаратурой, его резанула тревога.
Выброс адреналина был столь велик, что часть заблокированных воспоминаний прорвалась наружу и он едва устоял на ногах, когда перед его глазами замелькали картины из прошлого.
Вот он видит, как люди в форме сначала волокут его по стерильно-белому коридору, точно такому же, по которому они только что прошли, а затем впихивают в комнату, залитую ярким светом.
В операционном зале первое что бросается ему в глаза, это четыре фигуры в голубых комбинезонах и медицинских масках; они держат наготове хирургические инструменты, что вызывает у него такой ужас, что конвоиры не могут его удержать, и тогда его усмиряют как зверя. Шипение пневматики и в шею ему впивается игла. Некоторое время он ещё скребёт пальцами по полу — в попытке уползти, а затем роняет голову и теряет сознание. А ещё он помнит неотступный взгляд Лапочкина. Это даже не ненависть. С таким выражением обычно смотрят на того, кто им противен до омерзения.
Глаза Андрея затянула красная пелена, но усилием воли он подавил гнев. «Спокойно, Белозёрский! Не торопись! Сначала нужно выяснить, что они сделали с тобой», — сказал он себе и холодно улыбнулся, заметив, что Лапочкин пристально смотрит на него.
— Ничего страшного. Приступ гастрита, — пояснил он и достал лекарство от резей в желудке. С некоторых пор он носил его с собой.
— Держи, — Лапочкин протянул ему стакан с водой.
— Спасибо, — с непритворной благодарностью откликнулся Андрей и перевёл взгляд на кровать.
Это была вип-палата, так что пациент здесь был только один.
— Как его состояние? — спросил он, прежде чем выпить воду.
— Стабильное, — последовал сухой ответ.
Лапочкин опустился на стул рядом с внуком.
— Подойди! — распорядился он и добавил: — И помни, это наши разборки, Серёжа здесь ни причём.
В общем-то, не видя смысла упрямиться, Андрей выполнил его требование. Он сел с другой стороны кровати и посмотрел на сына. Правда, особо смотреть было не на что — почти полностью лицо мальчика скрывали бинты. Виден был лишь нос, сомкнутые глаза с полукружьями тёмных ресниц и бледные губы; мимоходом он отметил, что они той же формы, что у Даши. И всё же он был уверен, что это тот же мальчик, которого он видел во сне.
Андрей вопросительно посмотрел на Лапочкина и, когда тот кивнул, заключил в свои ладони безвольную ладошку сына. Это была чистой воды показуха, он по-прежнему ничего не испытывал к нему.
Тем не менее связь возникла мгновенно. Стоило ему закрыть глаза, и он оказался на Невском проспекте — том же самом, что привиделся ему во сне. Только теперь был день и светило солнце, отчего покинутый город выглядел ещё пустынней и неприглядней.
Были и другие изменения. На этот раз он и мальчик были сами по себе, к тому же их разделяло шагов десять. Одежда мальчика тоже поменялась; он был в белой курточке, синих джинсах и чёрных кроссовках; на всех вещах красовались лейблы дорогих марок, известных всему миру. Андрей глянул на себя, на нём была военная форма, так называемый «мультик», которую дополнял бронежилет западного производства. Воюя, он не геройствовал и, если была возможность достать качественное защитное обмундирование, он не жалел денег, впрочем, как и на хорошее оружие.
— Привет, — сказал он, не делая попытки приблизиться.
— Привет, — откликнулся мальчик без улыбки. Судя по лицу, он был совершенно спокоен, чем неприятно напомнил ему деда.
«Ну и о чём с ним разговаривать?» — подумал Андрей с подступающим раздражением. Дети для него были терра инкогнита, кроме учёбы в школе он практически не имел с ними дела. Впрочем, он и в школьные годы держался особняком; лишь Максику удалось преодолеть его защитный барьер. С ним было весело, и они подружились. Правда, дружба Максика носила несколько корыстный интерес, будучи троечником, он постоянно списывал у него или просил подсказать на уроках.
— Зачем ты меня звал? — спросил он.
— Просто так, — ответил мальчик и презрительно фыркнул. — Что, уже не терпится уйти?
Вместо ответа Андрей развернулся и направился к ближайшему дому. Слишком уж реален был окружающий мир и ему было любопытно посмотреть, как далеко простирается иллюзия.
Мальчик догнал его и пошёл рядом, и он замедлил шаг, чтобы тот успевал за ним. Когда они миновали арку дома, он взял его за руку. Андрею это не понравилось, но он стерпел.
Небольшой внутренний дворик оказался не столь запущенным, как он ожидал. Современная брусчатка выглядела довольно новой, кованные решётки ещё не успели основательно проржаветь. Единственно, что фасад дома сильно облупился, но старый город и в лучшие времена нуждался в хорошем ремонте.
Когда они ступили на дорожку, ведущую к подъезду, мальчик отпустил его руку и, вырвавшись вперёд, потянул на себя просевшую входную дверь, покрытую коричневой порошковой краской.
— Ну-ка, постой! — Андрей схватил его за плечо, удерживая на месте.
Иллюзия иллюзией, но его не покидало чувство тревоги.
— Пусти! — мальчик попытался вывернуться из его руки, но он схватил его за капюшон куртки, а затем приподнял и поставил на скамейку.
— Слушай сюда, пацан! — рыкнул он, приблизив к нему лицо. — Если я говорю «стой», ты стоишь, если я говорю «беги», ты бежишь. Уяснил?
— Здесь никого нет! — возмущённо выкрикнул мальчик.
— Да неужели? — прищурился Андрей. — Напомнить, как ты драпал от того, кого нет, и звал меня на помощь?
Глаза мальчика расширились от страха.
— Это неправда, — сказал он дрожащим голосом и быстро глянул по сторонам.
Андрей сделал то же самое и вновь ощутил укол тревоги, не слишком явный, но интуиция говорила, что тут творится что-то необычное.
— Ладно, если здесь никого нет, то я пошёл, а ты оставайся…
Расчёт оправдался. Мальчик тут же вцепился в него.
— Нет! Не оставляй меня одного!
— Тогда идём. Но лучше отцепись от меня и держись позади, хорошо?
— Хорошо, — согласился мальчик, но не сразу отпустил его рукав.
«Трусит пацан. И правильно делает», — усмехнулся Андрей. Он пробежался взглядом по фасаду дома и тут ему показалось, что в одном из окон второго этажа слегка шевельнулась занавеска. «Чёрт! Всё же здесь не безопасно», — огорчился он. До этого он уже склонялся к мысли, что его тревога и страхи мальчика из разряда надуманных. «В таком случае нужно найти пацану надёжное убежище», — решил он.
— Отойди к стене! — приказал он.
Когда мальчик прижался к стене, он резким
