рывком распахнул дверь подъезда, а затем привычно выпустил из автомата всю обойму в открывшуюся темноту лестничной площадки.
Чтобы не надышаться поднявшейся пылью, он закрыл рот и нос балаклавой и, осторожничая, поднялся на второй этаж. Входная дверь в подозрительную квартиру была закрыта, но ключи торчали в замочной скважине. Ровный слой нетронутой пыли на полу лестничной площадки говорил о том, что из неё никто не выходил и не входил, во всяком случае, с тех пор как её покинули хозяева.
Он вошёл внутрь квартиры. Просторная прихожая вела в большую комнату. Судя по обстановке, жившие здесь хозяева были приверженцами минимализма; светлая стильная мебель была из тех, где негде спрятаться даже кошке. Правда, за картиной, доходящей до самого пола, скрывалась гардеробная. Обнаруженные там вещи были только мужскими, причём одного размера, из чего Андрей сделал вывод, что это берлога одинокого холостяка. Ванная комната представляла собой совмещённый санузел. За стеклянной дверью оказалась кухня — небольшая, но уютная. На всякий случай Андрей проверил кухонные шкафы. Убедившись, что там никто не прячется, он мимоходом щёлкнул выключателем, а затем провернул краны. Как и ожидалось, не было ни воды, ни света. Он поискал календарь, чтобы узнать какой это год, но бумажного календаря не было, а телефоны и прочие гаджеты разрядились. «Чёртова электроника!» — проворчал он. Тем не менее в одном из кухонных шкафов он обнаружил целую батарею бутылок с питьевой водой, а в ящичке у плиты свечи и таблетки для спиртовой горелки. Правда, самой горелки не было. «Видимо, хозяин забрал её с собой. Отсюда вывод, что-то неладное началось ещё до того, как он покинул квартиру», — подумалось ему.
Выйдя из квартиры, Андрей предусмотрительно закрыл дверь на замок, а затем бегом спустился по лестнице.
Мальчик по-прежнему прижимался к стене. При виде отца его лицо отразило облегчение, смешанное с радостью, — чувство, знакомое любому ребёнку, которого родители оставляют одного, с обещанием скоро вернуться, но, как правило, это «скоро» тянется целую вечность.
— Стоп! — Андрей выставил перед собой руки, видя, что ему грозят «обнимашки».
Сначала мальчик резко остановился, а затем снова бросился к нему и обнял. После чего он поднял голову и на его лице отразилось возмущение.
— Ты мой отец! ты должен меня любить! Так почему ты меня отталкиваешь?
— Наверное потому, что я сегодня впервые тебя увидел, — Андрей вздохнул. «Чёрт бы побрал твоего деда!» — с досадой подумал он.
Во взгляде мальчика появилась насмешливая снисходительность, чем он вновь напомнил ему Лапочкина.
— Думаешь, я такой дурачок, что принимаю тебя за настоящего отца? — скривил он губы.
Андрей обдумал ситуацию.
— Конечно, я настоящий. А с чего ты решил, что я твоя выдумка?
— Тогда как ты попал в мой сон? — тут же поинтересовался мальчик.
— Хороший вопрос. Жаль, что у меня нет ответа. Кстати, откуда ты знаешь, что это сон?
— Знаю и всё, — уклонился мальчик от ответа.
— Ладно, знаешь и хорошо, тем более что это правда. Сергей, на самом деле ты попал в аварию и сейчас лежишь в коме. Всё, что нас окружает, это не настоящее. Так что бояться не нужно. Это я к тому, что не могу постоянно находиться с тобой и какое-то время тебе придётся быть одному. И пусть это сон, но тебе нужно безопасное убежище. Я проверил пятую квартиру. Там никого нет, зато есть вода и запас консервов. Сиди там, пока меня не будет. Вот, держи!
Андрей протянул ключи и, когда мальчик сунул их в карман куртки, решил, что с него хватит.
— Ну, я пошёл? — сказал он небрежным тоном.
— Нет, не уходи! Ещё слишком рано! — воскликнул мальчик и потянул его за собой. — Давай погуляем.
«Интересно, рано для чего? Если для сумасшествия, то в самый раз. И так уже начинает казаться, что это я брежу, а не пацан», — подумал он, но спорить не стал.
— Давай! Только подожди, я проверю, что на улице.
«Ну а что? Если уж сходить с ума, то по-полной», — и он направился к арке.
Мальчик догнал его и схватил за рукав.
— Нет! — сказал он категорическим тоном и обиженно добавил: — Пап, бросай свои милитаристские игры. Я уже большой и в такую чепуху больше не играю.
— Говоришь, игры? — усмехнулся Андрей. — Нет, Сергей, это не игры, это моя жизнь.
На лице мальчика вновь отразилось скептическое выражение, роднящее его с дедом.
— Ну конечно, ты сейчас скажешь, что круче Джеймса Бонда и каждый день спасаешь мир. Пиф-паф! — и он крутанулся, изображая, как знаменитый шпион в заставке к фильму стреляет из пистолета.
— Нет, я обычный солдат, который убивает людей за деньги.
— И скольких ты убил?
— Тебе лучше не знать, — сказал Андрей и, чтобы сменить неприятную тему, поинтересовался: — Куда мы идём?
— К моему другу, — неожиданно ответил мальчик.
— Друг? И кто он?
— Не знаю. Он мне не сказал.
— Тогда с чего ты решил, что он тебе друг?
Мальчик поскучнел.
— Ни с чего! — сердито буркнул он, а потом с обидой добавил: — Он постоянно здесь и не бросает меня одного. А ещё он дал мне одежду.
— Я думал её достаточно вообразить, — заметил Андрей, насторожившийся при упоминании друга.
— Ха! Как бы не так! — самодовольно воскликнул мальчик и снова взял его за руку. — Он сказал, что кругом всё настоящее, только это будущее.
«Будущее? Вот как!» — не слишком удивился Андрей. Его самого не покидало ощущение, что это не просто игра воображения. С другой стороны, он понимал, что любая иллюзия — это калька с реального мира. «Вот только нельзя увидеть то, чего не видел в действительности, а здесь слишком много деталей, которых пацан не может знать в силу своего возраста», — подумалось ему. Но он не стал гадать что к чему и поощрительно улыбнулся.
— Ну, мы идём? Или ты уже раздумал знакомить меня с другом? Кстати, он ещё что-нибудь сказал?
— Он тоже сказал, что я в коме, — мальчик наморщил лоб. — И даже сказал, что именно со мной, но такими заумными словами, что я ничего не понял. А ещё он сказал, что мне ничего не грозит, если я приведу тебя к нему. Идём скорей! — добавил он и нетерпеливо дёрнул его за рукав куртки.
«Понятно, этой твари зачем-то нужен я, — резюмировал Андрей и покосился на сына. — Не настолько он мал, чтобы не соображать что к чему. Хитёр пацан, весь в деда. Ради собственной безопасности готов сдать меня с потрохами. А уж какое представление устроил „Папа, спаси!“, что я, дурак, почти
